Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вельзевул вдохнул, выдохнул.
– Дец, я ничего не понимаю, – сказал он.
– Это длинная история. Давай я расскажу тебе её за кружечкой пива?
– Ну, лады.
– Как там моя собачка?
– Цербер-то? Лучше всех. Я отвёз его к брату. Мы недавно созванивались, и он рассказал, что Цербер сжевал занавески, играл на Главном Компьютере в тетрис, укусил за попку секретаршу и распугал всех кошек в Дворцовой лаборатории.
– Старина Церб… Я рад, что с ним всё в порядке.
– Павел интересовался, когда ты его заберёшь.
– Скоро. Как только разберусь со всеми проблемами. Сегодня.
– Если повезёт?
– Нет, просто без вариантов. Сегодня мы увидим развязку этого опасного и запутанного дела. Думаю, мы в ней даже поучаствуем.
– Дец? Может быть, всё-таки стоит попросить Павла о помощи? Секретность секретностью, но на кону твоя жизнь. И всех жителей Ада, между прочим.
– Если бы только Ада… Впрочем, всё как обычно.
– Так я…
– Мой рогастый приятель, нехорошо беспокоить Павла по таким мелочам.
– Но скажи хотя бы, где ты встречаешься с псевдомафиози.
– Этого мы не обговаривали. Но я хотел посидеть на скамеечке у памятника Взорвинскому. Помнишь такого?
– Писателя? Помню, конечно.
– И я откуда-то помню. Странно, ведь книг я не читаю, – не до того.
Я улыбнулся. Вельзевул улыбнулся в ответ.
– Кстати, – с запозданием спохватился я, – сколько сейчас времени? Встреча назначена на 12.
Потом вспомнил, что в фон встроены часы. Я посмотрел на экран, Вельз сделал то же самое, и мы в унисон воскликнули: «Чёрт!».
– 11:54! Вряд ли те чуваки найдут меня здесь. В общем, Вельз, я побежал. Может, ещё успею съесть мороженое. Привет Павлу!
– При…
Я нажал «Сброс». Сунул фон в карман, сполз с кучи – под возмущённые крики её обитателей. А может, и её самой.
– Сорри, если кого придавил.
И бросился в тёмный коридор.
Я минут пять плутал – бегал, носился как угорелый – по канализационному лабиринту, но всё-таки нашёл лестницу, забрался по ней, отодвинул люк и, покинув неизменный смрадный мрак канализации, выбрался наружу. Купол немедленно обдал меня волной жаркого, но словно бы стеклянного света. Стеклянного и какого-то прозрачного, безразличного ко всему. Пекло стояло прежнее, но в нём не было таких чувства, страсти и напряжения, как вчера. Жара морила вас будто по обязанности: она знала свою задачу, хорошо с ней справлялась, но ей нужен был выходной.
Посиделки на куче отходов чуть не стоили мне обоняния. В носах словно вымерли все рецепторы. Я втянул индустриально-магический запах Ада. Загрязнения, пыль, различные выделения… нет, я все их чувствовал, а значит, мои носы в целости. Надо только дать им небольшую передышку.
Я отряхнул одежду – скорее от нечего делать: бесполезно пытаться сбить грязь, если она пустила в вашей футболке корни или вцепилась когтями в ботинки, или светло-жёлтой аурой обволокла шорты.
В Воробьином парке было немного посетителей. Я подошёл к палатке, попутно распугав адцев своими видом и запахом. Не всех, конечно. Это Ад – тут и не таких страшилищ видали.
– Малиновое, пжалста, – сказал я продавщице.
– Сколько шариков?
– Три.
Я положил на прилавок души. Струйки запаха отделились от монет и поползли к небу, другие потекли и полетели.
Пожилая, добротных размеров ремоница не повела бровью (бровей у неё не было) – взяла души, дала сдачу и рожок с тремя шариками.
Я вгрызся в первый.
– Пашиба.
Дошёл до скамейки, плюхнулся на неё. Проглотил мороженое. Откусил ещё.
И, когда часы показали ровно 12:01:38, кто-то положил конечность мне на плечо.
Я поднял взгляд и, жуя вкусное малиновое мороженое, увидел пустые глаза «парня в шляпе».
– Пойдём.
– Нет уж. Вы опоздали, так что, пока я не доем мороженое…
– Или ты пойдёшь, или твой друг потечёт, когда мы превратим его в лужу бессполезной эктоплаззмы.
– Убедительный аргумент, да? [Ам.] Щаш, щекундощку.
Жуя мороженое, я встал и в компании двух «парней», мои старых знакомых, направился к автомобилю, тому самому драндулету.
– На. – Второй протянул мне «кляксы». – На этот разз ссам глазза ззалепишь.
Какой лентяй, не хочет делать свою работу.
Я доел мороженое и облизывал пальцы.
– Прости, брат, но у меня руки грязные.
Наверное, я сказал это без должного уважения, потому что Второй вдруг разозлился. Он шмякнул мне на лица «кляксы» и втолкнул меня в мобиль. Хлопнули дверцы, астматически затарахтел двигатель, и драндулет… мм, помчался по дорогам Ада.
Любой другой на моём месте, наверное, рассуждал бы о том, что его ждёт, но я ведь ничего не мог изменить. Совсем ничего.
Я попал в водоворот, и меня затягивало всё глубже…
Всё повторилось.
Выбоины на дорогах. Играющее радио. Мобиль-балабола, страдающий всеми техническими недугами. Мрачные «парни в шляпах»: один за рулем, другой рядом со мной.
Развалюха останавливается. Издаёт громкое «БДЫЩ!». И как она не рассыпалась на части?
Дверца открывается. Я вылезаю. Ничего не вижу.
И опять старое, погружённое в темноту здание.
«Кляксы» снимают.
Летающие светильники зажигаются.
И я вижу внушительную фигуру, очень толстую и очень высокую. Словно бы пустоту, заключённую в полупрозрачную оболочку. Это Оно. А рядом с ним – Здоровяк, который умеет поглощать материю своей плотью.
Первый и Второй подпирали входную дверь – справа и слева, как будто ей это было нужно. И сверлили меня глазюками, в которых нельзя прочесть ни единой эмоции.
Оно смотрело на меня грозно и презрительно, как царь на своего слугу. Здоровяк ехидно ухмылялся, скрестив ручищи на груди.
Я тоже скрестил ручищи на груди.
– А где твоя армия, Большой Б.? – спросил я. – Не боишься без охраны гостей встречать?
– А ты всё так же говорлив?
– Это от страха, ты же понимаешь.
Оно двинулось на меня. Я отшатнулся. Оно же думает, что я Его боюсь.
– Ха-ха. Не пугайся, пёс. Пока тебе ничто не угрожает.
А Оно всё ещё говорит штампами, причём теми же самыми.
– Я бы присел. Стульчика не найдётся?
– Принеси ему стул.