Дурак ты, Алик, с прискорбием вынужден был сообщить я самому себе. Старый дурак, хоть твоему организму и всего двадцать четыре года. Она у тебя уже давно есть. Называется — Императорский научно-технический комитет. Именно сам комитет, а не его канцелярия. В его задачи входит отслеживание наиболее перспективных научных и технических направлений, в том числе и путем промышленного шпионажа, подбор кадров и вопросы материального обеспечения направлений, признанных приоритетными. И как, скажите, это можно делать, не зная, о чем говорят и думают инженеры и ученые? Правильно, в лучшем случае так себе. Но председатель комитета, коего я лично глубоко уважаю и снимать совершенно не собираюсь, то есть Дмитрий Иванович Менделеев, к подобной деятельности органически не способен. Он даже простых жандармов, и то не любит. Значит, ему нужен толковый заместитель, а то ведь он уже жаловался мне на перегруженность делами комитета, мешающую его собственной научной деятельности.

И, похоже, тут всплыл еще один вопрос, а именно — отношение в обществе к жандармам. Мягко говоря, их не очень любят, а это, наверное, не есть хорошо. Но вполне объяснимо — созданием положительного имиджа жандарма никто не занимался, а вот в противоположном направлении давно и плодотворно работают всякие пострадавшие от них прогрессивные личности и примкнувшие к ним фрондирующие недоумки. И вопрос состоит вот в чем. Что лучше предпринять — попытаться изменить отношение к жандармам или создать какую-то новую организацию? К которой постепенно перетекут и функции, и лучшие кадры жандармского управления, а вот все прочие и дурная слава пусть лучше останется там, где были изначально.

Пожалуй, у меня даже есть кандидатура человека, способного все это провернуть. Правая рука генерала Бердяева и коллега Сергея Зубатова, Евстратий Павлович Медников. Созданная им московская школа филеров, как мне докладывал Сергей, была вне конкуренции не только в Москве, но и в России. А возможно, и во всем мире. Вот только, если его просто так взять и забрать в свое распоряжение, Бердяев может обидеться, да и Сергей вряд ли будет так уж доволен. Пожалуй, лучше вызвать в Гатчину всех троих, и пусть сами решают, кто из них станет председателем Комитета государственной безопасности.

Новшества бывают разные. Некоторые вводятся без всяких усилий, я в этом уже успел убедиться. Например, в преддверии прошлого нового года я поинтересовался на кухне, умеет ли тут кто-то готовить салат оливье. Я бы и сам его сделал, но меня останавливало отсутствие в продаже консервов с зеленым горошком, да и с майонезом в Российской империи конца девятнадцатого века обстояло не очень. Вместо него был какой-то майонский соус, но он даже на вид отличался от того, что я помнил с первого детства.

Так вот, мне ответили, что конкретно такой салат им неизвестен, но имя господина Люсьена Оливье, разумеется, знает любой уважающий себя повар. И хотя этот Оливье скончался десять лет назад, основанный им московский ресторан «Эрмитаж» по-прежнему процветает. Поэтому что прикажет мое величество — заказать упомянутый салат там, благо зимой его в принципе возможно привести из Москвы, или узнать рецепт и приготовить самим?

Я велел разузнать рецепт, но с готовкой не спешить, а то мало что тут у них получится с незнакомым блюдом. На все святки засесть в сортире — не самая лучшая идея. Пусть этот салат подается на каждый Новый год, начиная со следующего. За год его точно успеют довести до идеала, даже если поначалу что-то и пойдет не так.

И вот, значит, наступление нового, тысяча восемьсот девяносто четвертого года было отмечено появлением на нашем с Ритой столе легендарного советского салата. Правда, я почти не пью, так что уснуть мордой в нем для меня проблематично. Для Риты тоже. Кроме того, мы с женой не курим, отчего и тушить в салате бычки тоже не получится. Но зато этот оливье на вкус оказался ничуть не хуже того. Даже, пожалуй, немного лучше, несмотря на то, что вместо докторской колбасы там были раковые шейки и мясо рябчиков.

Но, к сожалению, далеко не все потребные реформы можно провести с такой легкостью. Например, если император изволит повелеть, чтобы к следующему Рождеству все земельные проблемы Российской империи были решены, то результат получится несколько отличный от желаемого. Проблемы где были, там и останутся, и хорошо еще, если к ним не добавится новых, но зато подданные убедятся, что ими правит дурак.

Летом девяносто третьего года я поручил Столыпину обдумать и представить мне соображения по поводу того, как можно хотя бы частично ослабить остроту земельного вопроса. И в конце января девяносто четвертого года Петр Аркадьевич принес мне довольно пухлую брошюру с изложением своей позиции по данному поводу.

Мда… а я‑то, наивный, думал, что только в оставленной мной России «бешеный принтер» может выплевывать законы, для введения в жизнь которых не готово абсолютно ничего. Нет ни подзаконных актов, ни мыслей, что в них должно быть отображено, ни людей, которые обязаны всем этим заниматься, ни даже денег. Зато закон входит в силу с такого-то числа, и точка!

Прямо-таки хрестоматийным примером подобного была эпопея с введением водительской категории «М», то есть прав на мопеды. Даже через три года после того, как они стали обязательными, получить их было все равно невозможно. Что дальше — не знаю, меня там уже не было, я начал новую жизнь здесь. Но помню, что на неоднократные вопросы граждан о пресловутых правах «М» власти, не моргнув глазом, отвечали — а вы получайте любую другую категорию! Вот спасибо, а то мы бы без них не догадались. Правда, вопрос, а зачем вообще нужна была возня со специальными правами на мопеды, так и остался открытым. Неужели даже на такой хрени можно получить откат или что-то распилить? Скорее всего да, ибо за головотяпство никого не наказали.

Так вот, оказалось, что и в России конца девятнадцатого века может быть то же самое. Реформы Столыпина и в той истории отличались некоторой поспешностью, здесь же он вообще предлагал ликвидировать общины в течение всего трех лет. Возможно, потому, что был на одиннадцать лет моложе. Или сказалось то, что сейчас не было ни особых крестьянских волнений, ни Думы, с оглядкой на которую ему пришлось работать в другой истории.

Я вздохнул и рассказал Столыпину, как происходит процесс проектирования летательного аппарата. О том, что сначала я лично клею небольшую модель из бумаги для получения самого общего представления о том, как будущий самолет или дельтаплан поведет себя в воздухе. Если все в порядке, то заказываю в мастерских Приората модель в масштабе примерно один к десяти, но уже с почти всеми элементами конструкции будущего изделия. Продуваю ее в небольшой аэродинамической трубе (потому что большой еще нет), затем смотрю, как модель летает, и только после этого приступаю к детальному проектированию будущего изделия. Если эту последовательность нарушить, то результат может быть самый печальный. После чего вернулся к предмету разговора.

— У вас, Петр Аркадьевич, с мой точки зрения довольно интересный проект, но вот способ его реализации нуждается в небольшой корректировке. Зачем сразу принимать закон на государственном уровне? Я бы сначала посмотрел, что получится в масштабах одной деревни. Даже, пожалуй, не одной, а трех-четырех разных. Например, чтобы одна располагалась на государственной или лично моей земле. Вторая — на землях помещика, искренне сочувствующего идеям предлагаемой аграрной реформы. Вы же, вроде, землевладелец не из мелких? Ну или еще кого-нибудь найдите, если сочтете это необходимым. Третья — на земле человека, коему глубоко плевать и на реформу, и на вас лично, да и на меня тоже. И, наконец, существуют еще и монастырские земли, там тоже наверняка будут свои особенности. Потом, при необходимости внеся коррективы по результатам первого этапа, можно будет переходить к следующему, уже в масштабах нескольких уездов. Кстати, на первых двух этапах надо будет твердо пообещать участникам эксперимента — все, что они приобретут в процессе него, так в их собственности и останется, даже если сам эксперимент будет признан неудачным. А вот если кто что потеряет, то потом ему это надо будет компенсировать, но сразу об этом ни в коем случае не объявлять.