Кривой стоял на пороге и смотрел мимо меня, на нее — на бабу.

Ну надо же, как интересно!..

Может, ты уберешь свою тушу от дверного прохода, откроешь мне путь к диванчику.

— Юраш? Ты что здесь делаешь?

— Падаю тебе на руки.

Нет, на самом деле я, конечно, этого делать не собирался, но если он не отойдет прямо сейчас…

А баба взялась за ручку двери актеровой квартиры, но остановилась, обернулась.

— Ну что же вы стоите, помогите ему. Вы же видите, ему плохо.

Какая проницательность!

Кривой наконец соизволил обратить на меня внимание.

— Я же велел тебе дома сидеть…

— Ну и что, мне уйти?

Кривой хмыкнул, и убрался-таки с прохода.

— Мальчишка…

Я пополз к дивану, а этот тип так и застрял в дверном проеме. Что это — у него виды на эту телку? Совсем сбрендил, бедняга.

Наверное, упав на диван, я отключился на пару минут, потому что, когда я открыл глаза, Кривой уже сидел в кресле напротив меня, вальяжно развалившись, вытянув ноги и загадочно улыбаясь.

— Ну что, как она тебе?..

— Кто? — не понял я, с трудом приподнимаясь и принимая вертикальное положение.

— Потрясающая женщина! Уникальная! Я думал, сейчас таких уже нет… Тем более в Москве!

— Готовит, что ли, хорошо?.. Или пол моет чисто? — пробурчал я.

— Дурак ты, и мыслишь плоско. — Кривой даже не рассердился, надо же, благостный какой! — Ну, раз уж приехал, начинай вникать в дела. Тут у нас много интересного произошло, пока ты в больнице валялся.

— Я уж и гляжу…

— И на самом деле очень хорошо, что ты явился. Пора действовать, и ты будешь мне нужен.

— Яволь.

— Яволь? — Кривой усмехнулся. — Ты на себя посмотри. Ты даже не бледный, ты синий… На вот, выпей.

Он подошел к секретеру, достал из какой-то белой коробочки без этикетки две таблетки, налил в стакан апельсиновый сок.

— А что это?

— Цианистый калий.

Я кинул таблетки в рот, запил соком и сразу как будто полегчало. Не от таблеток, конечно, сок уж больно был хорош.

— А теперь слушай сюда, Юраш. Тяжелые у нас с тобой нынче времена. Тяжелые и опасные. Обложили нас со всех сторон, и, честно сказать, шансы у нас не очень-то велики.

Ну ничего себе! Вот так вот — с бухты-барахты. То он с домработницами кокетничает, то — нате вам! Шансы не велики…

— Черт, Кривой, я думал, ты успел здесь со всем разобраться за это время…

— Кое с чем успел. В частности успел пообщаться со многими интересными людьми, в том числе и с приятелем твоим.

— С каким это?

— С Чобой.

При упоминании этого имени у меня похолодело в животе. Аккурат в том самом месте.

— Да уж, приятель… Практически — лучший друг!

— Он очень много интересного рассказал о тебе, но не это заботило меня в первую очередь, как ты, должно быть, понимаешь. Меня решили убрать, Юраша, сочли, что пора. Пока еще ждут, что я сломаюсь, пойду к ним, задрав лапки, и приму все условия, но очень скоро они ждать устанут.

— А что предпринимают?

— Пока ничего. Пока только наблюдают. Откровенно, нагло, не скрываясь. Следят за каждым моим шагом… ну и за твоим тоже, дружок. Пытаются выяснить, насколько я опасен.

— Все-таки боятся…

— Естественно. Или ты думаешь, что меня не стоит бояться?

— Я думаю, что давно пора что-то предпринимать.

— Я все время что-то предпринимаю. И только благодаря этому мы с тобой еще живы.

— Хочешь, я попробую с таганскими связаться? Луч поможет, я ручаюсь. У него еще завязки с люберецкими есть… Тоже можно привлечь… Деньги-то есть.

— Деньги-то есть. И связаться можно с кем угодно. Но все это мелко и бессмысленно, Юраш. Будет война, долгая, кровопролитная и бессмысленная. Полягут шестерки, может быть, удастся завалить кое-кого из авторитетов, и то вряд ли. Как только война начнется, все они попрячутся. Ты думаешь, для чего они меня пасут? Ждут, к кому я за помощью побегу. Они войны хотят, знаю, что хотят… А раз им она выгодна, значит, мне — нет.

— Ну а что делать-то?.. Раз нас пасут, так и на киллера не выйти.

— Не выйти. В том-то все и дело. А хороший киллер нам был бы сейчас куда нужнее, чем вся братва вместе взятая. Убить надо всего-то несколько человек, и сразу все встанет на свои места.

— Может… нам под землю пока спуститься? И оттуда… через наших…

Кривой весело ухмыльнулся.

— В пещеру Баал-Зеббула? А еще лучше сразу прыгнуть в яму… самому… не дожидаясь, пока сбросят. Скажи, Юраш, ты можешь поручиться, кто из наших сейчас действительно НАШ? Кто не продался черным за наркоту и халявные бабки? Я и раньше замечал, что кое-кто из так называемых «наших» в обход меня наркотой приторговывал, а сейчас они и вовсе ушки навострили, только и ждут, куда ветер подует.

У меня пересохло горло и безумно захотелось апельсинового сока.

Все-то он, оказывается, знает. Может быть, на меня и намекает? За наркоту и халявные бабки… А кто ж откажется от халявных бабок? Довольно приличных бабок, между прочим. Прямо скажем — очень даже приличных.

А в том, что под землей глупо прятаться, наверное, он прав. Под землей можно скрыться от братвы или от ментов, но от серьезных людей… Гм, гм, наверное, и бункера не спасут. Да и нельзя в бункерах прятаться долго — можно отсидеться день, два, но день или два нас не спасут. Проблемы подобного рода надо решать — бежать от них бесполезно. Бежать от них — все равно что самому на себя руки наложить. Нет тебя — и все, что тебе принадлежит, без лишних усилий перейдет к тому, кто сумел от тебя избавиться. Самому сильному. А отобрать потом будет куда труднее, чем сейчас не отдать…

Что же делать? В конце концов, наверное, придется соглашаться на войну, пусть даже нам она и не выгодна. Выхода у нас другого не будет.

Почему у Кривого на губах блуждает улыбка? Сдается мне, что он уже что-то придумал, но почему-то мне не говорит… Не доверяет. Конечно, не доверяет, ведь знает обо мне ВСЕ. Думает теперь, как бы меня подставить, закрыться мною в очередной раз.

— Чоба сказал, что стрелял в тебя пять раз, — тихо сказал Кривой. — Один раз издалека — и попал, четыре раза в упор — и все мимо. Ты понимаешь, как такое могло получиться?

Я судорожно сглотнул. К чему это он?

— Я думал, мне привиделось.

— Привиделось что?

— Что он стрелял в меня в упор…

— А что еще?

Кривой смотрел на меня внимательно, и мне показалось на мгновение, что его глаза отсвечивают странным желтым светом.