— Во всем.

От прикосновения его рта к ее губам в Джуд вспыхнула еще более сильная, почти непреодолимая страсть, возникло интуитивное стремление к тому, что осталось неосуществленным. Долтон встал, только чтобы сбросить с себя оставшуюся одежду, и Джуд, все еще ошеломленная своими открытиями, осторожно взглянула на него — и больше уже не могла отвести глаз. Одного вида его мускулистого тела, такого крепкого и полного желания, было достаточно, чтобы вызвать у нее учащенное сердцебиение. Он был сильным, самоуверенным и красивым, и Джуд безумно хотела его. Она призывно подняла руки, и Долтон опустился в их ждущие объятия.

Наступил момент нестерпимого давления и обжигающей боли, от которой Джуд задохнулась и сжалась, пока Долтон не преодолел последний барьер ее невинности и не облегчил ей мучения, покрыв волной поцелуев ее влажные У нее не было времени почувствовать стыд за свои наивные слезы, потому что Долтон начал двигаться медленными скользящими движениями, подводя ее к настоящему раю. Ее пронзительные крики и его внезапный хрип затмили все мечты оставив лишь одну — ту, где мужчина обращается к ней со сладостными словами любви.

Джуд, должно быть, спала, потому что следующим, что она осознала, было темное звездное небо, просвечивающее сквозь кружевные гардины, и неописуемо удобная подушка, которой служило плечо Долтона. Ее голые ноги были бесстыдно закинуты на его ноги, а ее рука покоилась на густой поросли его живота. Джуд сморщила нос, уловив ароматный запах табака, и, откинув голову, в слабом свете сигары различила мужской профиль. Долго она с удовольствием просто смотрела на Долтона, охваченная внезапной робостью, которая лишила ее слов. Ни малейшая тень сожаления не омрачала великолепия того, что произошло. Долтон дал воплотиться самым захватывающим ее мечтам — пусть только на одну ночь. Долтон Макензи был странником, она всегда знала это. Ему не нужно было ничего большего, чем страстная остановка в пути, а взамен он подарил ей впечатления на всю оставшуюся жизнь. Джуд не собиралась ни на что жаловаться и все же не могла подавить жгучих слез, когда представила неминуемую разлуку.

Сделав последнюю затяжку сигарой, Долтон повернулся и погасил ее на ночном столике, а потом снова лег и, посмотрев на Джуд, увидел неимоверное страдание в наблюдающих за ним глазах, наполненных слезами. Несмотря на все предосторожности, он все же чем-то обидел ее, причинил ей боль.

— Я не хотел заставить вас плакать, — хриплым шепотом извинился он и нежно провел косточками пальцев по ее щеке.

— Вы и не заставили. — Ее взгляд просветлел, как новый рассвет. — Вы сделали меня женщиной.

«Своей женщиной» — эти невысказанные слова читались в ее глазах. Его первой реакцией была жуткая паника, потому что связывать себя постоянными узами никогда не входило в его планы.

Но Джуд, словно догадавшись о его тревогах, уткнулась ему в плечо и, к его облегчению, тихо пробормотала:

— Я никогда не забуду вас. Вы единственный мужчина, который дал мне возможность почувствовать себя по-настоящему… — Она замолчала, и Долтон почти ощутил, как вспыхнули ее щеки. — Простите, я слишком много говорю.

— Можете говорить все, что вам хочется. — С легкой снисходительной улыбкой он прижался к ее волосам. — Никаких секретов — помните?

— Я люблю вас, Долтон, — призналась она, пока страх осуждения с его стороны не сковал ее.

Хотя он постарался ничем себя не выдать, Джуд увидела, как он застыл от охватившего его ужаса. Ничто не могло выразить его нежелания более коротко и жестоко. Она заставила себя улыбнуться и дотронулась пальцами до его сжатых губ.

— Пожалуйста, не думайте, что должны что-либо сказать. Я не настолько глупа, чтобы думать, что для вас это имеет какое-то значение. Я просто хочу хотя бы раз услышать, как говорю это. Не нужно волноваться, что я повторю это. — Он ничего не отвечал и оставался в напряжении, поэтому Джуд натянуто усмехнулась. — Прошу вас, не смотрите так, словно получили удар ниже пояса. Видимо, этот секрет мне нужно было оставить при себе.

— Нет, — Долтон медленно покачал головой, как будто был пьян в стельку, а теперь приходил в себя, — не говорите, что сожалеете, Джуд. Было замечательно хотя бы раз услышать, как кто-то говорит мне это. — Не дав ей времени удивиться его странному заявлению, он нагнулся и поцеловал ее, нежно коснувшись губами, чтобы передать, как много значили ее слова для души, изголодавшейся по ласке. Разумеется, он никогда открыто не скажет ей этого.

Желая спасти то, что еще можно было спасти от их вечера, Джуд провела любопытствующей рукой вверх и вниз по его груди, направив его мысли к другому, к развлечению, которое заставило его повернуться на бок, так что она почувствовала его твердую плоть, прижавшуюся к ее мягкому животу. Рука Джуд протиснулась между их телами и приглашающе сжала ее, а когда Долтон с нескрываемым изумлением вскрикнул, она спокойно взглянула на него и улыбнулась.

— Вы сказали, что у нас не должно быть секретов, не так ли? — напомнила она медовым тоном, приправленным изрядной долей теплого бурбона. — Пришло время мне изучить вас.

Он снова лег на спину, не способный ни на что другое, и предоставил Джуд действовать самостоятельно, потому что находился в состоянии шока после ее признания, которое только затягивало его глубже в трясину эмоций, которой он старался избежать.

К тому времени, когда дразнящие женские прикосновения закончились следующим раундом пылкого занятия любовью, свечи медленно погасли в собственном расплавленном воске, и комната погрузилась в интимную темноту. Темнота расслабляла, напоминая о прежнем времени, когда Долтон зависел от забот Джуд и его мысленный взор видел в ней ангела. Видимо, снова почувствовав себя беззащитным, Долтон с необычной откровенностью отвечал на ее вопросы.

— Почему вы сказали, что прежде никто никогда не говорил вам о любви?

Его рука, поглаживавшая ее по волосам, замерла, а затем продолжила свои ритмичные движения.

— Потому что это правда. Нельзя сказать, что я вырос в любящей семье.

Джуд помнила, с каким раздражением он говорил о сестрах и братьях, но любопытство к этому мужчине, который пообещал не иметь от нее секретов, подтолкнуло ее переступить грань благоразумной осторожности.

— Вы выросли в сиротском приюте. — Почувствовав его удивление, Джуд мягко добавила: — Вы говорили об этом в лихорадке.

— Я так и полагал. Жар заставил меня думать об аде и тому подобном. «Святой орден Христа» из «Священной розы» — счастье моей юности. — Он произнес название с такой непочтительностью, что Джуд поежилась.

Она была весьма религиозна и выучилась любви, которую проповедует Священное Писание, у своих богобоязненных родителей, хотя то, что она только что сделала, и противоречило этому. Полное презрения богохульство Долтона напомнило ей давно заученные истины о неминуемых последствиях. Если он не обращался к высшим небесным силам, то кто сделал его таким, каким она всегда знала его, — угрюмым, бездушным, не знающим раскаяния? Но глубоко внутри Джуд чувствовала, что Долтон не такой, и старалась доказать это себе и ему, потому что жизнь без внутреннего спокойствия была самым одиноким существованием, которое только можно себе представить.