Антон ничего не ответил, просто молча встал и вышел.

— Черт, — не удержался Вальтер. Сидевший рядом ребенок посмотрел на него осуждающе.

Когда служба закончилась, он вышел на мощеный плиткой двор церкви и остановился, приветствуя знакомых, пока не появились Фиц с Би и Мод. Мод в стильном приталенном платье серого бархата с темно-серой креповой накидкой выглядела невероятно элегантно. Может быть, цвета не очень подходили для женского наряда, но они оттеняли ее мраморную красоту, и казалось, ее кожа светится. Вальтер пожал всем руки, горько жалея, что не может остаться хоть на несколько минут с ней наедине. Он обменялся любезностями с Би, разодетой в карамельно-розовые и сливочные кружева, и согласился с Фицем, который заявил с видом оскорбленного достоинства, что убийство эрцгерцога — это возмутительно. Потом Фицгерберты с ним распрощались, и он подумал было, что сегодняшний день потерян, но в последний миг Мод шепнула: «Я собираюсь на чай к герцогине».

Вальтер, улыбаясь, смотрел ей вслед. Он встречался с Мод вчера и встретится завтра, но одно предположение, что сегодня он больше ее не увидит, чуть не привело его в отчаяние. Неужели он действительно не в состоянии провести без нее двадцать четыре часа? Он не считал себя слабохарактерным, но она словно околдовала его. Впрочем, у него не было никакого желания освободиться от ее чар.

Особенно его привлекали в ней независимость и сила духа. Большинство женщин его возраста, казалось, были довольны пассивной ролью, которую отвело им общество: от женщины требовалось хорошо выглядеть, устраивать приемы и слушаться мужа. Такие безвольные существа, о которых можно ноги вытирать, наводили на него тоску. А Мод была похожа на его американских приятельниц, с которыми он познакомился, когда работал в немецком консульстве в Вашингтоне. Они были элегантными, очаровательными — и независимыми. И он был невероятно счастлив, что его любит именно такая женщина.

Прогулочным шагом он пошел по Пиккадилли и остановился у газетного киоска. Чтение английских газет никогда не доставляло ему удовольствия: многие публиковали злобные статьи, направленные против Германии, особенно неистовствовала «Дейли мейл». Она убеждала англичан, что кругом одни немецкие шпионы. Как бы Вальтеру хотелось, чтобы так оно и было! В южных городах у него было около дюжины информаторов, следивших за тем, что происходит в портах, как и у англичан в портах Германии, но уж никак не тысячи, придуманные истеричными газетчиками.

Вальтер купил номер «Пипл». Балканские события вовсе не были главной новостью: англичан больше интересовало происходящее в Ирландии. На протяжении веков там у власти были находившиеся в меньшинстве протестанты, которые третировали католиков, составлявших большинство населения страны. Но если Ирландия обретет независимость, все будет наоборот. Обе стороны вооружены до зубов, и там вполне может начаться гражданская война.

Вальтер нашел в самом низу первой страницы заметку в один абзац, озаглавленную «Австро-сербский кризис». Как обычно, газеты не имели представления о реальном положении вещей.

Когда Вальтер подошел к отелю «Риц», из такси выскочил Роберт. В знак траура по эрцгерцогу он надел черный жилет и черный галстук. Роберт был одним из приближенных Франца Фердинанда — по другим стандартам он мог казаться консерватором, но по меркам венского двора считался мыслящим прогрессивно. Вальтер знал, что Роберт испытывал к убитому и его семье симпатию и уважение.

Они сдали цилиндры в гардероб и вместе поднялись в обеденный зал. Вальтер привык защищать Роберта еще с подросткового возраста, когда понял, что кузен отличается от других. Таких привыкли называть женоподобными, но это грубо и неточно: он бы не сказал, что в мужском теле Роберта скрывается женская душа. Однако в его характере было много женских черт, и из-за этого Вальтер относился к нему с по-мужски сдержанным благородством.

Роберт был похож на Вальтера, такие же правильные черты лица и голубые глаза, но волосы подлиннее, а усы он помадил и закручивал.

— Как у тебя с твоей дамой сердца? — спросил он, как только они сели. Вальтер ему доверял, и Роберт знал о его запретной страсти.

— Она чудесна, но отец настроен против, потому что она работает в благотворительной клинике в трущобах, а врач у них — еврей.

— Ничего себе… — покачал головой Роберт. — Его еще можно было бы понять, если бы она сама была еврейкой.

— Я надеялся, что он постепенно оттает, встречаясь с ней в обществе, когда поймет, что она в дружбе с самыми могущественными людьми, но его отношение к ней не меняется.

— К сожалению, кризис на Балканах только усилит напряженность… — Роберт улыбнулся, — в международных отношениях.

Вальтер принужденно рассмеялся.

— Что бы ни случилось, мы справимся.

Роберт ничего на это не ответил, но у него был такой вид, будто он в этом не очень уверен.

Когда они приступили к мясу ягненка по-валлийски с картошкой и соусом из петрушки, Вальтер поделился с Робертом информацией, полученной от Антона. У Роберта тоже были новости.

— Оружие и гранаты принадлежат террористам из Сербии.

— Вот черт! — сказал Вальтер.

— Террористов вооружил начальник сербской военной разведки, — сказал Роберт, не скрывая гнева, — а стрелять в цель они учились в парке Белграда!

— Иногда офицеры разведки действуют по собственной инициативе, — сказал Вальтер.

— Даже часто. И благодаря засекреченности их работы это им сходит с рук.

— Так что это не доказывает, что убийство подготовило сербское правительство. А если рассуждать логично, то для такой маленькой страны, как Сербия, отчаянно пытающейся сохранить независимость, было бы безумием провоцировать сильного соседа.

— Могло быть и так, что сербская разведка действовала вопреки желанию правительства, — допустил Роберт. И жестко добавил: — Но это совершенно неважно. Австрия должна предпринять относительно Сербии ответные действия.

Этого Вальтер и боялся. Это преступление больше нельзя было рассматривать как обычное преступление, которым занимаются полиция и суд. Конфликт перешел в новую стадию, теперь империя должна наказать маленькую страну. Император Франц Иосиф Австрийский в свое время был великим человеком, консервативным и глубоко религиозным, но сильным лидером. Однако ему было уже восемьдесят четыре, и с возрастом его консерватизм выродился в ограниченность и деспотичность. Такие люди думают, что все видели и все знают, — лишь потому, что дожили до старости. Отец Вальтера тоже такой.

«Моя жизнь в руках двух монархов: русского царя и австрийского императора, — подумал Вальтер. — Один отнюдь не мудрец, второй — дряхлый старик, но именно от них зависит наше с Мод будущее и судьбы миллионов людей во всей Европе! Какой веский аргумент против монархии!»

За десертом он напряженно думал. Когда же принесли кофе, спросил с надеждой:

— Я полагаю, вы собираетесь проучить Сербию, не впутывая в это другие страны?