А она уже одета – значит, ждала его.

Кира схватила с вешалки дубленку, замотала шарф. На Егора она даже не глянула.

– Кира, – воскликнул он, подгоняя коляску поближе. – Нам надо поговорить. Так и будешь бегать от меня?

– Да, буду! – выкрикнула она и пробежала мимо, отпихнув коляску с дороги: – Уйди!

– Кира! – с ужасом закричал Егор.

Но она уже захлопнула за собой дверь.

Егор стремительно подъехал к окну.

Да, все так и есть… Феликс подал Кире букет, открыл перед ней дверцу, потом сам сел за руль.

И «Мерседес» уехал, увозя Киру и того другого – здорового, сильного, богатого, со счастливым именем – Феликс, – которого она нашла себе вместо жалкого калеки, у которого нет ничего, кроме любви.

«Феликс… – подумал Егор. – Феликс, значит! Счастливчик, да? Ну, посмотрим!»

Надо было позвонить, срочно позвонить. Егор огляделся, но телефонный аппарат с длинным проводом кто-то занес на кухню.

Погнал коляску туда, но дверь была слишком узкая, и коляска застряла.

Вот он, телефон, – стоит на краю стола, но отсюда не дотянуться.

Что делать? Если позвать, придут или Таисия Александровна, или Михаил Иванович, помогут ему, но все, хватит, ему больше не нужна была ничья помощь, он все теперь будет делать сам.

Да, вот так – или сейчас и сам, или никогда…

Егор приподнялся, опираясь на ручки коляски, постоял. Приподнял одну ногу, другую. Они приподнимались, но передвигаться не желали. Егор схватился за холодильник, стоявший у двери. Держась за него одной рукой, другой переставил правую ногу, потом, вцепившись в дверь, левую.

Следующей точкой опоры был стол. Егор вцепился в него, потом постарался встать, опираясь только одной рукой.

Удалось!

Тогда он набрал номер, с трудом переводя дух.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – сказал он, когда на том конце провода взяли трубку. – Это Егор Ковалев. Я хочу вернуться на службу.

После некоторого молчания Петр Петрович осторожно спросил:

– В каком качестве?

– Неважно.

– Уверен?..

– Да, уверен, как никогда!

– Ну что ж… Такие орлы нам нужны.

– Спасибо.

Егор положил трубку, оглянулся на свое кресло.

Прежде чем вернуться на службу, предстояло вернуться к нему. И неизвестно, что окажется трудней!

* * *

Кира вошла в гостиную – и запнулась, увидев сидевших на диване бабушку и дедушку Михаила Ивановича.

Она ждала увидеть Егора… Какого угодно, пусть злого, ненавидящего ее, только бы увидеть! За этот день, проведенный в обществе Феликса, она поняла, что долго этой игры не выдержит. Зачем ей эти цветы, эти рестораны, эти ухаживания, эти долгие взгляды, поцелуи руки, комплименты, каждый из которых казался ей каким-то… неестественным, лакированным?

Кажется, она слишком тяжелую ношу на себя взвалила. Она не сможет жить так долго. Катерина уверяет, что Феликс влюбился, что вот-вот сделает ей предложение, а зачем ей это предложение и этот Феликс, если нужен только Егор?!

Егор, которого она оскорбляет и отталкивает от тебя так, словно ненавидит его, а не любит?

Может быть, поговорить с ним? Может быть, все откровенно рассказать, почему так все получается? Взять и сказать, что потаскухой Киру назвала его мать, которая ничего не знает о той старой истории. Но Егор-то знает все! Знает, что для Киры существует только один мужчина на свете – он.

Феликс? Да зачем ей Феликс, если будет Егор!

«В общем, так, – загадала Кира. – Если Егор сегодня будет меня ждать в гостиной вечером, я ему все расскажу. Пусть сам решает! Если захочет, чтобы я была с ним, несмотря на то что у нас не будет детей, – значит, я останусь с ним. Если нет… Ну, значит, судьба моя – это Феликс».

Впрочем, она не сомневалась, что Егор ждет. И вдруг… только дед с бабушкой.

Ну и ладно. Наверное, Егор сидит в своей комнате и злится. Тем более – надо с ним поговорить!

– Пороть тебя надо, Кирюшка! – сказал в эту минуту дед, стукнув палкой в пол. – Ночь на дворе, ты где была?!

Она им все скажет, скажет, только сначала увидит Егора.

Шагнула к его двери…

– Кирочка, Егор уехал, – сказала Таисия Александровна.

Кира покачнулась.

– Господи, – шепнула она и села, где стояла.

Ну, вот она и добилась, чего добивалась. А Евгения Львовна получит все, что хотела!

– Как же тошно на душе, – выдохнула Кира с болью.

Таисия Александровна подошла к ней, присела рядом:

– Зачем же ты сама все разрушила?

– Так надо, – холодно ответила Кира, постепенно беря себя в руки.

– Кому? – недоумевающе спросил Михаил Иванович.

– Ему. Она назвала меня потаскухой.

– Кто?! – в ужасе отпрянула Таисия Александровна.

– Его мать.

Таисия Александровна и Михаил Иванович переглянулись, но Кира не обратила на это внимания. Поднялась и побрела наверх по лестнице.

Там, внизу, она как-то сдержалась и не расплакалась, но больше не могла. Слезы полились, никак не остановить! И краска потекла, глаза начало жечь. Кира сбросила дубленку прямо на пол, вошла в ванную, открыла кран и принялась умываться. А слезы все текли и текли.

Через несколько минут в дверь постучали.

– Кирюша, Кирюш! – раздался голос деда.

– Дедуля, – с трудом проговорила она, – я устала, не надо…

– Твою бабушку однажды, – продолжил он, словно не слыша, – тоже называли потаскухой. Но чище и лучше женщины я не знал. Ты, Кирюшка, не слушай никого, не будь дурой, а? Кирюш…

Она не могла ответить – уткнулась в полотенце и тряслась.

А что говорить? Все уже кончено!

Кончено!

* * *

В Ялте было как-то невероятно тепло. А гостиница «Ореанда» оказалась многоэтажным чудом современной архитектуры. Сергей мысленно выразил благодарность Константину, идя по коридору к своему номеру и поигрывая оранжевой гостиничной «грушей» с ключом. Поравнявшись с нужной дверью, он вставил ключ в скважину, повернул… Внезапно соседняя дверь распахнулась, из нее вышла какая-то женщина.

Сергей покосился на нее – и изумленно выпрямился: да ведь это… Лиля!

В первую минуту оба замерли, онемев, потом Сергей простонал:

– Ну, Котька…

– Вот обманщик, а?! – возмущенно подхватила Лиля. – Паршивец!

– Мужская компания! – негодовал Сергей.