– Она не сказала.

Они снова надолго замолчали. Звучала песня в исполнении Сиары[116], бас-гитара отбивала ритм. Ханна обвела взглядом зал, поражаясь, что все от души развлекаются, пребывая в блаженном неведении. Майк Монтгомери танцевал с какой-то девчонкой из квакерской школы; взрослые напивались за стойкой бара; компания ее одноклассниц шепотом высмеивала наряды, в которых гости выглядели маленькими и толстыми. Ханну так и подмывало объявить, чтобы все шли домой, что вселенная перевернулась и сейчас не до веселья.

– Почему Дженна обратилась за помощью именно к Эли? – спросила Эмили. – Эли ведь ее ненавидела.

Ария провела пальцами по мокрым от дождя волосам.

– Она сказала, что Эли ее понимала. У Эли тоже были проблемы с братом.

Ханна озадаченно нахмурилась.

– Проблемы с братом? С Джейсоном, что ли?

– Оч… очевидно, – в задумчивости отвечала Ария. – Наверное, Джейсон вел себя так же, как Тоби.

Ханна сморщила нос, вспоминая старшего брата Эли – симпатичного, но неприветливого.

– Джейсон всегда был немного… странным.

– Ну что вы такое говорите?! – Эмили уронила руки на колени. – Не спорю, Джейсон не отличался дружелюбием, но он не занимался растлением малолетних. Они с Эли всегда выглядели счастливыми в обществе друг друга.

– Тоби с Дженной тоже представлялись всем любящими братом и сестрой, – напомнила Ария.

– Говорят, многие парни пристают к своим сестрам, каждый четвертый, – поддержала ее Ханна.

– Глупости, – фыркнула Эмили. – Не всему, что говорят, можно верить.

Ханна замерла. Потом резко повернула голову к Эмили.

– Что ты сейчас сказала?

У Эмили задрожали губы.

– Я сказала… не всему, что говорят, можно верить.

Слова разошлись концентрическими кругами, как акустические волны от сонара. Они снова и снова звучали в голове Ханны, вихрились, отскакивая от стенок черепа, как мячик.

Казалось, ее мозг начал плавиться. «Не всему, что говорят, можно верить». Она уже видела эту фразу. Это было последнее сообщение, которое прислал ей «Э». В тот вечер, который ей не удается вспомнить.

Должно быть, Ханна издала какой-то звук, потому что Ария повернулась к ней.

– Ханна… в чем дело?

На девушку нахлынул поток воспоминаний, валившихся одно за другим, как падающие кости домино. Ханна увидела, как она, в вечернем туалете, шаткой походкой входит на вечеринку Моны. Она нервничает, потому что платье ей мало. Мона смеется ей в лицо, обзывает коровой. То платье прислала не Мона, наконец сообразила Ханна. Его прислал «Э».

Она отступает на шаг, нога подворачивается, и она падает. Платье трещит по швам, расползается. Над ее головой раздается взрыв смеха, Мона хохочет громче всех. А потом Ханна увидела себя чуть позже: она сидит одна в своей «тойоте» на парковке планетария колледжа Холлис. На ней спортивная фуфайка и шорты, глаза опухли от слез. Ее «Блэкберри» пикает, она берет телефон в руки и читает:

Только сообщение пришло не от «Э». Оно было послано с обычного сотового – с номера, который Ханна хорошо знала.

Она охнула. Обращенные к ней лица, утратив четкие очертания, мерцали, как голограммы.

– Ханна… что с тобой? – воскликнула Эмили.

– Боже. Мой, – прошептала Ханна, у нее кружилась голова. – Это… Мона.

– Что Мона? – нахмурилась Эмили.

Ханна сняла маску. Лицу сразу стало свободно и прохладно. Пульсирующий шрам, казалось, существовал отдельно от ее подбородка. Она даже не огляделась, проверяя, сколько человек смотрят на ее обезображенные черты; сейчас это не имело значения.

– Я вспомнила, что хотела сообщить вам в тот вечер, когда позвала на встречу в школе. – Глаза Ханны наполнились слезами. – «Э» – это Мона.

Эмили с Арией тупо смотрели на нее. Ханна даже засомневалась, что они вообще ее слышали. Наконец Ария уточнила:

– Ты уверена?

Ханна кивнула.

– Но ведь Мона… со Спенсер, – медленно проговорила Эмили.

– Знаю, – прошептала Ханна. Она швырнула маску на диван и встала. – Мы должны ее найти. Сейчас же.

Спенсер с Моной добрых десять минут шли от шатра до парковки загородного клуба. Там они сели в желтый, как такси, огромный «хаммер» Моны и с ревом покатили прочь. Спенсер оглянулась на удаляющийся шатер. Тот светился, как именинный пирог и, казалось, сотрясался от гремящей в нем музыки.

– Ты молодец, что пригласила Джастина Тимберлейка для Ханны, – тихо сказала Спенсер.

– Ханна – моя лучшая подруга, – сразу ответила Мона. – Ей столько пришлось пережить. Я хотела устроить для нее настоящий праздник.

– Раньше, когда мы были младше, она постоянно болтала о Джастине, – продолжала Спенсер, глядя в окно. – Я не знала, что она до сих пор от него балдеет.

Они проезжали мимо старого фермерского дома, который прежде принадлежал кому-то из семьи Дюпонов; теперь в нем размещался ресторан. Несколько посетителей, закончивших ужинать, стояли на крыльце, о чем-то весело беседуя.

Мона сдержанно улыбнулась.

– Я много всякого знаю о Ханне. Порой мне кажется, что я знаю ее лучше, чем она саму себя. – Она искоса посмотрела на Спенсер. – Нужно делать добро тем, кто тебе небезразличен.

Спенсер едва заметно кивнула, обкусывая заусенцы. На светофоре Мона сбавила ход и, порывшись в сумочке, достала пачку жвачки. Салон наполнился запахом искусственных бананов.

– Хочешь? – предложила Мона, развернула пластинку и положила в рот. – Обожаю эту жвачку. Ее только в Европе продают, но одна девчонка из моего класса истории подарила мне целую упаковку.

И она с удовольствием начала жевать. Спенсер только отмахнулась. Ей было не до жвачки. Когда они проезжали школу верховой езды Фэрвью, Спенсер изо всей силы хлопнула себя по коленям.

– Не могу, – жалобно произнесла она. – Поворачивай, Мона. Я не могу донести на Мелиссу.

Мона взглянула на нее и свернула на парковку школы верховой езды. Заехала на стоянку для инвалидов и заглушила мотор.

– Итак…

– Она же моя сестра. Если это сделала Мелисса, разве я не должна попытаться ее защитить?

Спенсер уставилась перед собой невидящим взглядом. За стеклом было темно, хоть глаз выколи; воздух полнился ароматом сена. Издалека донеслось тихое ржание. Мона полезла в сумочку, достала пачку «Мальборо». Одну сигарету протянула Спенсер, но та покачала головой. Мона закурила. Спенсер уставилась на оранжевый огонек, на струйки дыма, поднимавшиеся к потолку салона и вылетавшие в узкую щель приоткрытого окна со стороны водителя.