В годы Великой французской революции, в период массовых казней, солдаты расстрельных команд не справлялись с нервным напряжением и отказывались стрелять. Под Нантом, например, они не выдержали и сами стали кричать своим командирам: «Остановитесь!», рискуя быть причисленными к контрреволюционерам.

Ульрих фон Хассель, оказавшийся в начале войны на Восточном фронте, 18 августа 1941 года сделал в своем дневнике запись об офицере, получившем приказ расстрелять триста пятьдесят гражданских лиц: «Сначала [он] отказался это делать, но ему было сказано, что это невыполнение приказа, после чего он попросил десять минут на размышление и наконец сделал это». Однако «он был настолько потрясен этим, что, получив позднее легкое ранение, твердо решил не возвращаться на фронт».

Страшно не только убивать, но и приговаривать к смертной казни. Это испытывали военные прокуроры, приговаривая к расстрелу солдат, не справившихся со своим страхом. Потому что страшно убивать человека за то, что тот испугался смерти. Военный юрист А. Долотцев вспоминал о зачитывании приговора: «Читаю, а у самого коленки дрожат…»

Страшно бывает и смотреть, как убивают других. Фашистский палач Генрих Гиммлер во время посещения Минска 31 августа 1942 года потребовал расстрелять сто узников местной тюрьмы в его присутствии. Увидев результат первого залпа, Гиммлер едва не упал в обморок. Спустя несколько минут, когда после очередного залпа выяснилось, что две женщины еще живы и их надо добить, у него начался нервный приступ. С тем большей, по-видимому, беспощадностью он старался потом бороться против этого греха мягкотелости у себя и у своих подчиненных.

Часто то, что казалось опасным минуту назад, уступает место другой опасности, а следовательно, и другому страху. Например, страх за себя сменяется страхом за товарищей, страх перед смертью – страхом показаться трусом, не выполнить приказ и т. п. От того, какой из видов страха окажется доминирующим в сознании воина, во многом зависит его поведение в бою [166].

«Главное чувство, которое царит над всеми помыслами на войне, в предвидении боя и в бою, – это чувство страха, – писал в 1927 году участник трех войн казачий генерал П. Н. Краснов. – На войне, под влиянием опасности и страха, рассудок и воля отказываются действовать». Солдаты становятся восприимчивыми к внушению, и их можно как толкнуть на величайший подвиг, так и обратить в паническое бегство.

Страх у солдат бывает разный. Существует так называемая ригидная форма страха. Военнослужащие находятся в оцепенении, лицо серого цвета, взгляд потухший, контакт с ними затруднен: «Что хотите со мной делайте, но я туда больше не пойду».

Л. Н. Толстой описал скрытую форму страха, которая позднее получила название лихорадочной пассивности. Она характеризуется бессмысленной деятельностью, при помощи которой солдаты стараются отвлечься, заглушить свой страх. Иногда человек в состоянии лихорадочной пассивности выглядит как вполне активный, но все сводится к суете «нравственно измученного человека» и в конечном счете грозит срывом задания. В штабах такая «активность» замедляет или даже парализует работу. Конкретным ее проявлением может быть образование новых рабочих групп, которые ничего существенного не делают, кроме организации многочисленных телефонных звонков и радиограмм, противоречащих друг другу.

Еще одним видом страха является паника. Паника, по определению П. И. Изместьева, – это явление коллективного страха в высшей форме ужаса, иногда совершенно необъяснимого, охватывающего войска. Распространяясь со стихийной быстротой, она превращает самое дисциплинированное войско в толпу жалких беглецов. П. Н. Краснов писал: «Паника возникает в войсках или в самом начале боя, когда все чувства бойцов приподняты и страх неизвестности владеет ими, а в обстановке недостаточно разобрались и неприятель чудится везде, или в конце очень тяжелого, кровопролитного, порою многодневного сражения, когда части вырвались из рук начальников, перемешались и обратились в психологическую толпу. Особенно часто возникает паника в непогоду и ненастье. ‹…› Паника рождается от пустяков и создает иногда надолго тяжелую нравственную потрясенность войск, так называемое паническое настроение. Крикнет один трус: „Обошли!“ – и атакующая колонна повернет назад». В начальный период Великой Отечественной таким импульсом, заставлявшим целые части срываться с позиций и устремляться от мнимой опасности, обычно становился крик «самолеты», «танки» или «окружают».

Многочисленные случаи паники в начале Великой Отечественной войны, в период массового отступления советских войск, в значительной степени были вызваны общим состоянием глубокого психологического шока, который испытала армия в столкновении с реальной мощью противника, что решительно противоречило внушенным ей довоенной пропагандой лозунгам и стереотипам.

Очень часто паника возникает, когда солдат сталкивается на поле боя с чем-то непонятным, например с применением противником нового вида оружия. Так, в Первую мировую войну ее вызывали первые применения танков, отравляющих боевых веществ, авиации, подводных лодок; во Вторую мировую – сирен на немецких пикирующих бомбардировщиках, радиовзрывателей, советских реактивных минометов «катюш» и т. д. Этот психологический фактор был использован Г. К. Жуковым в начале Берлинской операции, когда вслед за мощной артиллерийской подготовкой последовала ночная атака танков и пехоты с применением ста сорока прожекторов, свет которых не только ослепил неприятеля, но и вызвал у него паническую реакцию: немцы решили, что против них пущено в ход неизвестное оружие.

Чаще всего паника возникает: 1) при ночных операциях, когда темнота обостряет чувство страха; 2) после поражения или нерешительного боя с большими потерями, подрывающими боевой дух личного состава; 3) при вступлении войск в бой, в момент его завязки, когда всякая опасность преувеличивается воображением. Панике способствуют внезапные, неожиданные действия противника, его мощные огневые удары, психологическое, психотронное, психотропное воздействие, чрезмерная усталость, перенапряжение военнослужащих, распространение деморализующих слухов, настроений при отсутствии официальной информации и др.

Последствия переживания страха солдатами. Длительное переживание страха имеет весьма неприятные последствия. Солдаты впадают в истерику и даже сходят с ума от томительного ожидания очередного выстрела. Парадоксально, но, боясь смерти от пули или снаряда, солдаты порой предпочитали оканчивать жизнь самоубийством.

Например, во время Крымской войны в середине XIX века в английском экспедиционном корпусе покончили с собой двадцать солдат, во время Франко-прусской войны в рядах победителей насчитывалось тридцать самоубийц, в Русско-японскую войну 1904–1905 годов было зафиксировано сто восемьдесят шесть случаев самоубийств среди русских солдат и офицеров, во время Первой мировой войны только в германской армии эта цифра перевалила за пять тысяч.

Чтобы спастись от вездесущего ужаса, люди себя калечили, уродовали, считая это за благо.

Дивизионный врач Пятнадцатой германской пехотной дивизии в своей докладной от 15 августа 1942 года описывал наиболее распространенные случаи членовредительства: «Порок сердца получается вследствие длительного жевания свежего табака или русской „махорки“. Отсюда – потеря дыхания, замирание сердца, сердечные колотья, перебои пульса, рвота. Закупорка вен, получаемая вследствие перетягивания подколенных сгибов ремнем или веревкой; на конечностях ног получаются отеки, похожие на почечные. Сыпь, которая возникает вследствие интенсивного и длительного втирания в кожу керосина, скипидара, кислоты, в особенности если данный участок тела сильно загрязнен. Выпадение прямой кишки, возникающее, если в течение многих дней человек начинает поглощать значительное количество теплой мыльной воды с одновременным поднятием тяжестей. Растяжение связок и перелом кости достигаются обычно пропусканием через свою ступню (переезд) колеса автомашины или повозки. Самострел. Так как самострел руки легко обнаруживается через осевшие на рану крупинки сгоревшего пороха, солдаты простреливали ноги через сапог».