– Я знаю, – тихо сказала Александра.

– Что ты знаешь, мать твою?! Ты знаешь, во сколько мне обошлось наше доброе имя?! Знаешь, что будет, если пронюхает Марцевич?! Давай сюда адрес киллера! Ну?!

Он протянул ладонь, рыча от ярости. Александра вскочила и принялась поспешно выворачивать карманы жакета. Она никогда не видела мужа таким прежде. То есть она подозревала, что он может быть жесток, даже должен быть таким, иначе он не сумел бы создать и удерживать гигантскую империю. Но никогда не думала, что его гнев падет на ее голову. И сейчас она инстинктом травленого зверя ощутила исходящий от мужа запах опасности. Его источали его глаза, руки, губы, этим запахом насквозь пропиталась вся его одежда и ковер на полу, где ступали его ноги… И прежняя боязнь развода казалась ей теперь детским испугом по сравнению с этой новой, огромной, как спрут, угрожающий жутью…

Она нашла роковой клочок. Отдала Роману. Последовал новый приказ:

– Пистолет!

Она принесла «Магнум», двигаясь механически, как робот.

– Кто была та баба в больнице? Что ей известно?

– Ничего, – затрясла головой Александра. – Это всего лишь его тетка. Галина. Она знала мою сестру. И терпеть ее не могла.

– Очень ее понимаю, – к ярости Романа примешался ядовитый сарказм. – Идем далее. Адрес той забегаловки, где рекламируют услуги киллеров…

– Я не помню… Клянусь, я просто ехала по дороге…

– Постарайся вспомнить… – угрожающе прошипел Роман.

– Она называется «Три банана»! – воскликнула Александра. – Точно, «Три банана»! что ты собираешься делать?

– Тебя не касается! Убирайся с глаз моих! Мне следует упрятать тебя в психушку до конца дней! Там твое место! По крайней мере, это станет объяснением…

– Нет, Роман… Ты этого не сделаешь… – умоляюще вымолвила Александра, цепляясь за руку мужа.

– Сделаю, милочка, еще как сделаю, – хмуро пообещал он, смыкая губы на кончике сигары. – А теперь – пошла вон. Ступай в свою комнату, и носа не вздумай высунуть, ясно?! – он брезгливо оттолкнул от себя жену, точно она была отвратительным насекомым.

Презрительное выражение на его смуглом лице вдруг подняло в Александре волну холодной злости, придавшую ей силы. Она расправила плечи, вздернула подбородок.

– Я сделала это ради нашей дочери. И ради твоей проклятой бесценной репутации, идиот! Пошел к черту! Я подаю на развод!

– На разво-од?! – протянул Роман. В прищуренных глазах мелькнуло изумление. – Ты хочешь развестись со мной? Ты со мной?! – заорал он с новой силой, подскочив к жене, встряхивая ее за шиворот, – Ах ты, дрянь! Ты ведь всегда любила только мои деньги, не так ли?! Наглая расчетливая тварь! Даже не смей упоминать о дочери! Твой поганый язык оскверняет ее имя! Ты вообще не умеешь любить никого, кроме себя!

– Неправда! – выкрикнула Александра. И повторила уже тихо, с невыразимой горечью. – Неправда. Что ты знаешь о любви? Любовь – это боль…

– Ладно, – сказал Роман, обнаруживая, что так и не зажег свою сигару, полез за зажигалкой, с удивлением заметив, как дрожат руки. – Ты веришь в Бога, Шура?

– Что?! – Опешила Александра.

– Если веришь – молись. Чтобы я успел все сделать вовремя. Чтобы мне не изменила удача. Тогда мы просто цивилизованно разведемся. И ты получишь деньги. Столько, что сможешь ими нажраться. Столько, чтобы я избавился от необходимости видеть тебя до конца моих дней. Ну а если Марцевич меня опередит… – азиатское лицо исказила дьявольская улыбка. – Не переживай. Я подыщу тебе хорошую клинику. Все-таки ты – моя законная супруга, миссис Лит…

В пустой спальне гулял ветер.

– Марианна! – крикнула Александра в глухой зеркальный лабиринт сумрачного трюмо. – Выходи, мать твою! Нам надо поговорить!

Но по ту сторону не было никого, кроме постаревшей женщины с потухшим взглядом. Тогда Александра повернулась к столику, с которого из деревянной рамки смеялась над ее бедами вечно молодая старшая сестра.

– Это ты во всем виновата! – брызгая слюной, выкрикнула Александра. – Так должна была жить ты! Ты, а не я! Ты хотела всего этого, а я – никогда! Мне нужен был только он! С самой первой минуты, как я его увидела! Но ты увидела его первой! Ты всегда была первой! Всегда, во всем! Даже в любви! Ты все у меня забрала! Ненавижу тебя! Всю жизнь ненавидела! Будь ты проклята!

Схватив со столика раму, Александра швырнула ее в венецианское трюмо. Хрупкое зеркало разбилось на тысячи темных кусочков. Из рваных дыр потянуло холодом. На полу, у ног Александры, из-за треснутого поперек стекла, по-прежнему улыбалась юная красавица. Молодо. Весело. Безжалостно.

Ступая как можно тише, на цыпочках, Александра прокралась по коридору. Из-за приоткрытой двери кабинета доносился резкий раздраженный голос Романа.

– …это ваши проблемы. Кто из нас работает в спецслужбах?! Я что, зря платил вам все эти годы? Да, я требую немедленно найти и уничтожить этого Макара… Стереть с лица земли весь этот вонючий «банановый» притон…

У Александры захолонуло в груди. Ей почудилось, что она услышала собственный приговор. Этот разъяренный могущественный человек, с такой легкостью сейчас распорядившийся чужой жизнью, вряд ли пощадит ее, Александру. Муж, может быть, и простил бы. Но она никогда не была по-настоящему его женой. И почти перестала быть матерью…

«Александра, где дочь твоя?»

Он поместит Александру в удушливые желтые стены и с кипящей мстительной злостью стане добавлять на чаши весов тяжелые гири лет, всякий раз новые и новые… Как когда-то делала она… И никто в целом мире не вступится за нее…

«Беги, Шурка, беги!» – выкрикнул кто-то невидимый.

Вздрогнув, Александра огляделась и поняла, что должна делать. Она уедет обратно. Вернется в свой маленький городок, где цветут пышным цветом непорочно-белые яблони, и розовое солнце садится в буйное полынное море, а по голубой, как мечта, реке, важно чавкая, проплывают величавые теплоходы…

Только там, вдохнув полной грудью горьковатый ветер, набрав в пригоршни сухой красной земли, она снова сумеет стать свободной и счастливой.

Там ждут ее отец, мать, сестра…

Ночные московские дороги были пусты. И серый «Мерседес» продолжал увеличивать скорость, пока не вырвался из неоновых огней в бескрайний, раздольный, пахнущий пряными травами степной океан, по которому неслись наперегонки две румяные загорелые девчушки, и на всю округу разносились их звонкие голоса:

– Шурка! Догоняй! Быстрее, ну же! Быстрее! Я первая!

– Нет, я! Я первая! Я!

В районе Кутузовского проспекта серый «Мерседес» на скорости 250 км/час врезался в стоявший у обочины КАМАЗ с включенными габаритными огнями. Стрелки треснувшего циферблата часиков «Картье» на безвольно повисшем восковом запястье, уцелевшем в чудовищном месиве, показывали 0:15.