— Вполне понимаю вас, сэр, — сказала Уинсом. — Извинения приняты.

— Благодарю.

— Я хотела бы задать вам один вопрос, если позволите.

— Вперед.

— Насчет Трейси и ее участия в этом деле. Вы намерены поставить в известность свою семью? Сандру? Брайана?

Бэнкс ненадолго замолчал, потирая переносицу. Кофе помог лишь отчасти — он снова почувствовал страшную усталость и внутреннее опустошение, хотелось лечь прямо на лавку у стены, свернуться калачиком и немедленно заснуть. В голове стоял гул, предметы расплывались перед глазами.

— Нет, не намерен. Во всяком случае, пока. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы Сандра маячила за спиной, а перед носом болтался Брайан, спрашивая, чем он может помочь. Они будут только мешать. Да и потом — Брайан, насколько я знаю, сейчас уехал в турне со своей группой.

— А не лучше, если они обо всем узнают от вас, а не из газет или в новостях по телевизору? Мы не сможем до бесконечности держать прессу в неведении — какие-то подробности все равно просочатся.

— Наверное, ты права. Но сейчас я точно к этому не готов. Надо надеяться, что к моменту, когда журналисты что-то пронюхают, все уже будет позади. Тогда я им и расскажу. А по-хорошему, так лучше бы им и вовсе ничего не знать.

— А вашим родителям тоже не станете говорить? Все-таки они ее бабушка и дед…

— Они уехали в круиз. Как всегда в это время.

Уинсом пожала плечами:

— Что ж, решать вам. Когда они вернутся, все равно узнают.

— Это будет потом, а меня волнует то, что сейчас. Каковы последние сводки?

— Я не в курсе. Не забывайте, что я встречала вас в аэропорту.

— Да, конечно. Кстати, спасибо тебе. Я предлагаю сейчас поехать в участок и узнать, что нового. Непонятно только, какова будет моя роль. Сидеть дома и грызть ногти я не смогу, но сильно сомневаюсь, что мадам Жервез допустит меня к расследованию…

— Она хотела как можно скорее встретиться с вами и обсудить это. Я уверена, что она сумеет вас как-то задействовать. А насчет сидеть и грызть ногти… я бы посоветовала вам побыстрее подыскать для этого занятия временное пристанище.

Бэнкс с удивлением поглядел на нее:

— Почему?

— Вы, видимо, забыли, сэр, что в вашем коттедже совершено преступление. Он опечатан. Вы не можете поехать домой.

По дороге в управление Западного округа, прямо из патрульной машины, которую организовала Уинсом, Бэнкс позвонил и договорился насчет жилья. Миссис Хаггерти, квартирная хозяйка, была совершенно потрясена последними событиями.

— Это же надо, стрельба в доме у полицейского! — возмущалась она. — Куда мы катимся?

Затем она поведала Бэнксу, что в прошлый (и единственный) раз у них в деревне стреляли в 1942 году, когда местный фермер по ошибке принял какого-то бродягу за немецкого шпиона и разрядил в него свой дробовик. Бродяга отделался незначительными повреждениями, и уголовного дела возбуждать не стали.

По счастью, квартира, которую миссис Хаггерти однажды уже сдавала Бэнксу — тогда в коттедже «Ньюхоуп» делали ремонт после пожара, — оказалась свободна. Ее забронировала американская пара, но муж потерял свои сбережения и работу во время недавнего кризиса, так что они отменили поездку в Старый Свет. Ну что же, подумал Бэнкс, хотя бы место знакомое, а все туалетные принадлежности и кое-какая одежда у меня с собой. В квартире, насколько он помнил, имелась стиральная машина с сушилкой, так что к завтрашнему дню будет что надеть.

В управлении было гораздо больше народу, чем обычно; известие о ранении Энни как-то всех пришибло, и атмосфера царила мрачная. Несколько офицеров сдержанно кивнули Бэнксу, Уинсом помогла ему отнести сумки наверх, в его кабинет, перед тем как идти в отдел по особо тяжким, чтобы узнать, как продвигается расследование.

Открыв дверь в свой кабинет, Бэнкс обнаружил, что тот уже занят. И тут напряжение и усталость последних часов наконец дали себя знать — Бэнкс взорвался.

— Какого черта вы шаритесь у меня в комнате? — злобно спросил он, с грохотом бросая тяжелый чемодан на пол. — Вон отсюда!

Суперинтендант Редж Чамберс и не подумал встать из-за стола.

— Добро пожаловать домой, — поздоровался он. — Никто не предупредил меня, что вы объявитесь сегодня, но раз уж мы встретились, давайте немного поболтаем.

Бэнкс недовольно огляделся. Все, кажется, выглядит точно так, как он оставил перед отъездом, а шкаф с документами и ящики стола он всегда закрывает на ключ. В управлении есть запасной, но он хранится у суперинтенданта Жервез. Что до компьютера, то Чамберсу ни в жизнь не отгадать пароль.

— Еще раз спрашиваю: какого хрена вы тут делаете?

— Я делаю свою работу, старший инспектор Бэнкс. Провожу расследование. А это значит, что у меня свободный доступ к любому помещению в участке.

— Очень в этом сомневаюсь.

Чамберс махнул рукой и встал:

— Ну, это частности. Послушайте, давайте не начинать с упреков. Это единственное тихое место в управлении. А мне нужно было уединиться в тишине и покое, вот и все. Не волнуйтесь, я ничего здесь не трогал. Все снова в полном вашем распоряжении. — Он собрал свои бумаги со стола. — Я уже ухожу. — В дверях притормозил и добавил: — Вот разве что…

— Разве — что?

— Ну, я действительно хотел бы перемолвиться с вами парой слов. Мы можем это сделать и позже, но я не вижу смысла откладывать. Раз уж мы оба здесь? Вы как, не возражаете? Вы ведь еще в отпуске, если я правильно понимаю?

Бэнкс подошел к окну и посмотрел на рыночную площадь, мощенную крупным булыжником. Там, к счастью, все было по-прежнему. Затем он обернулся и присел на холодную батарею у подоконника:

— Зачем вам говорить со мной? Меня здесь не было. Ко мне все это не имеет отношения.

— Но ваше имя неоднократно упоминалось. Вы знакомы с людьми, которые замешаны в деле. Вы могли бы быть полезны.

— Это вряд ли.

— И все же… Слушайте, я знаю о том, что случилось с Энни Кэббот. — Чамберс нахмурился, и глубокие морщины перерезали его лоб. — Мне очень жаль. Как она?

— Паршиво. — Бэнкс подошел к столу и сел в свое кресло, которое еще хранило противное тепло Чамберсовой задницы. Жестом он предложил суперинтенданту занять стул напротив. — Давайте, спрашивайте…

Он предпочел бы отложить разговор, однако понадеялся, что от Чамберса удастся узнать что-нибудь полезное. Кроме того, он не желал проявить перед ним слабость и растерянность: для стервеца это самая лакомая пища — так хрен ему.

Чамберс устроился поудобнее и почесал в затылке:

— Полагаю, у вас есть общее представление о том, что произошло в ваше отсутствие?