– Что здесь может быть? Может он эту трубку, которую сам мне привез, прослушивать?

– Есть такая хитрость… Если сделать дубликат sim-карты, вторая трубка слышит все, как и первая. Такие дубликаты многие сейчас делают… Заказать не долго, изготовят еще быстрее. Может быть, у Гилани Гирмасолатовича уже была такая трубка, и он сейчас нас слышит… Вы где сейчас?

– Домой иду. Из магазина…

– Не ходите, эмир. Там может быть засада. Уходите подальше, смените sim-карту и позвоните нам. Вместе решим, что делать.

– Что Гилани сможет? Он – никто…

– Рядом с вами – да… Но он близок к власти, он сам – часть власти, и потому будет делать то, что посчитает нужным. И тогда он сможет нас заставить… Это метод из его арсенала. Не получилось уговорами, попробует силой. Но я ему этого не советую. Слышишь, Гилани… Если поднимешь руку на эмира, ты покойник… Я тебе обещаю это. А Таймасхан обещает поочередно из каждого пистолета выпустить тебе в каждый глаз по обойме… Эмир, не ходите домой…

– Я позвоню позже, – сказал Джамбулат, остановившись. – Я решу сам, как мне поступить. Привет Таймасхану, пусть не беспокоится, бывали положения и хуже нынешнего…

Он отключился от разговора и небрежно, неторопливо осмотрелся. И даже взгляд его, если со стороны посмотреть, был рассеянным и невнимательным. Но сам эмир знал, что глаз сохранил прежнюю цепкость и внимательно ощупывает все, что видит.

Сразу за углом была его улица, до дома было не больше сорока шагов. Ничего подозрительного вокруг не было видно. Никаких посторонних машин. Только у одного из дальних домов стоит, почти прижавшись к воротам, старенький УАЗик. Но он стоит так с тех пор, как Джамбулат вернулся домой. Кажется, даже колеса спущены. И угрозы от УАЗика не исходило.

Конечно, в такой ситуации хорошо бы иметь оружие. Просто необходимо иметь оружие, потому что не в привычках Джамбулата становиться жертвой. Но оружие дома в тайнике. И документы тоже дома. А без документов в нынешней Чечне никуда не сунешься. Без документов даже sim-карту новую в трубку не поставить…

Надо рисковать…

Надо идти домой…

Не тот человек Джамбулат Гарсиев, которого можно испугать. Если не рискнет, сам к себе уважение потеряет, а это, может быть, хуже, чем потерять уважение других. На других наплевать можно, а вот если себя уважать перестанешь, совсем никчемушным человечком будешь всю оставшуюся жизнь.

Калитка оставалась, кажется, в том же положении, что оставил ее Джамбулат, когда уходил. Он повернул ручку, чуть-чуть задержался прежде, чем шагнуть во двор, но успел оценить ситуацию. Нет, во дворе ничего подозрительного. Джамбулат вошел, пересек двор по дорожке, выложенной не тротуарной плиткой, как все выкладывают сейчас, а простым красным кирпичом. Когда Джамбулат делал эту дорожку своими руками, о тротуарной плитке еще не слышали.

Крыльцо заскрипело под его шагами, несмотря на то, что ступать он старался легко. И в это время откуда-то с улицы послышался шум двигателя машины. Для их тихой окраинной улицы города она ехала слишком быстро.

Джамбулат поставил на крыльцо пластиковый пакет с продуктами из магазина, а сам, уже не таясь, быстро двинулся к ящику с газовыми баллонами. Он успел открыть дверцу, сунуть руку за левый баллон и вытащить кирпич, прикрывающий тайник, и уже собирался было сунуть руку и нащупать рукоятку пистолета, когда почувствовал, что в шею ему уперся автоматный ствол. Спроси кто-то сейчас у Джамбулата, как он определил, что это именно ствол автомата, а не пистолета и не винтовки, он только плечами бы пожал. Но отчетливо осознал, что это был автомат. И подошел человек с автоматом неслышно, аккуратно. Вывод был прост – против него работают более опытные люди, чем те двое, что сопровождали Гилани Гирмасолатовича. С ними он рассчитывал справиться, может быть, и голыми руками. Но здесь расклад сил уже совсем иной, количество противников даже неизвестно.

– Подожди, я газ закрою, – сказал Джамбулат, не оборачиваясь. – Вы же, как я понимаю, меня увезете. Газ закрыть нужно…

– Закрывай, закрывай, – сказал кто-то спокойным, уверенным в собственной силе голосом и сделал назад два шага.

Но ствол автомата смотрел Джамбулату в спину. Не оборачиваясь, он чувствовал это…

Словно все вернулось, словно не было этих долгих и мучительных семи лет несвободы… И Джамбулат вдруг почувствовал себя прежним, сильным и уверенным в себе эмиром, за которым стоят хорошо подготовленные бойцы его джамаата. И от этого чувства пришла уверенность в себе, уверенность, что из любой ситуации можно будет найти выход.

– Я только прошу тебя не суетиться… Я стреляю хорошо. Не как твой сын, но тоже хорошо. И жизнь свою ценю. Тебя уважаю, но не позволю тебе ни себя убить, ни убежать, потому что это тоже означает для меня смерть. А я жить еще хочу… Все? Сделал? Вставай медленно. Оборачиваться будешь только после того, как встанешь…

Джамбулат выполнил команду. Он обернулся только после того, как медленно встал и с улыбкой посмотрел на человека, который держал его под прицелом. Это был мент. Не слишком молодой и, наверное, опытный. И дистанцию держал правильно. Не успеешь достать ударом – пуля тебя опередит…

– Руки как, за голову? – спокойно спросил Джамбулат, не глядя по сторонам, но периферийным зрением ощупывая свой двор, чтобы определить количество противников.

– Руки опущены… Помнится, кто-то мне рассказывал, как наносится удар поднятой за голову рукой.

Джамбулат когда-то учил этому бойцов своего джамаата…

– И дальше что?

– Не торопись…

Что дальше, Джамбулат уже понял. Два мента вышли из дома. Двое, обходя дом с разных сторон, выходили с заднего двора. Одновременно калитка открылась, и вошел еще один мент, который начал ворота открывать. Значит, загонят машину во двор, посадят в нее Джамбулата и увезут. Только зачем эти предосторожности? Все соседи и без того знают, что увезти отсюда могут только лишь самого Джамбулата, поскольку живет он сейчас один. Но у ментов свои причуды…

* * *

Хамзата, задремавшего прямо в кресле, разбудила непривычная еще мелодия новой трубки. Как раз из-за непривычности звонок спросонья показался тревожным и нервирующим.

Хамзат дожидался, когда позвонит Джамбулат, надеясь, что тому удалось сменить sim-карту, но так и не смог побороть сон. Начало прошлой ночи было слишком активным, а окончание беспокойным, и организм требовал отдыха.

Трубка высветила старый номер Джамбулата. Значит, sim-карту сменить не удалось. А это уже означало, что у Гарсиева-старшего появились новые трудности.

– Да, эмир, слушаю… – Хамзат глянул на стоящего рядом в ожидании новостей Таймасхана. Тот, хотя тоже провел не самую спокойную ночь, не задремал. Таймасхана беспокойство за отца будоражило сильнее, чем оскорбления подполковника Судоплатова. Об этом говорили сведенные в одну линию брови и сжатые кулаки.

– Я не эмир, Хамзат. Мне не нравится это слово, потому что оно за километр отдает лесным костром и пулей, полученной в задницу, – зло и надменно сказал Гилани Гирмасолатович, показывая, должно быть, свое презрение к боевикам, которые гордились своим прошлым.