Но нанесший ему рану не узнал его. На минуту заговорщики потеряли его след; ему открывается возможность спасения. Караул стрельцов стоит поблизости. Услышав стоны, люди эти подходят; они, не колеблясь, признают царя. Его поднимают, опрыскивают водой, ищут ему приюта. В нескольких шагах двор хором Годунова, снесенных по царскому приказу; там еще цело нижнее строение. Оно послужило убежищем Дмитрию в последние минуты жизни. Придя в сознание, он видит вокруг себя солдат, преданность которых ему известна; к царю тотчас возвращается его отвага, обычная самоуверенность, даже гордость. Он желает вернуться домой. На руках стрельцов он в последний раз видит свое жилище, увы, неузнаваемым, разграбленным, запятнанным грязью и кровью. Все его телохранители обезоружены. Но ему кажется, что справятся и одни стрельцы, которых он ободряет щедрыми обещаниями. Когда заговорщики приближаются, послушный и стойкий отряд берет ружья на прицел; Дмитрий получил отсрочку, имеет время оглядеться и вызвать вмешательство народа в свою пользу. Он спасен! О нет! Бояре кричат его защитникам:

– Мы пойдем в вашу слободу и перебьем ваших жен и детей!

Дивная выдумка! Эти милиционеры, от которых в тот момент зависела судьба и жизнь повелителя всея Руси, вчера еще всемогущего самодержца, были, как известно, московскими горожанами, в большинстве женатыми, отцами семейств, и угроза их домашнему очагу не могла не произвести ожидаемого впечатления. Она решает развязку драмы. Минутой ранее готовые положить жизнь на защиту царя, эти люди теперь колеблются; они начинают переговоры, желают, чтобы допросили Марфу.

– Если она скажет, что это – ее сын, мы все умрем за него; если нет, – мы предоставим его на волю Божию!

Это был смертный приговор Дмитрию.

К. Е. Маковский. Смутное время на Руси. Убийство Лжедмитрия

Если солдаты или подданные начинают рассуждать в таких условиях и на такую тему, очевидно, они потеряли всякую охоту сражаться. Искренность Марфы в эту минуту представила бы ценные ручательства. Но заговорщики не удовлетворились отклонением очной ставки, которую, видимо, находили опасной. Ведь сопротивление стрельцов было теперь обезоружено; есть указание, что они даже рассеялись после первого предостережения, и все свидетельства согласуются в том, что немного раньше, немного позже руководители переворота все равно завладели бы Дмитрием.

Если они были уверены в тождестве его личности с Гришкой Отрепьевым или просто в его самозванстве и обладали, как сами хвалились, всеми средствами, чтобы его установить, разве не послужило бы к их очевидной выгоде сохранить обманщика живым ради следствия, которое устранило бы всякую возможность оспаривать факт первостепенной важности и дало необходимое оправдание их заговору? Но они предпочли немедленно убить человека, личность которого и после смерти осталась таинственной и угрожающей; они сочли лучшим низвергнуть стремглав во мрак эту страшную загадку. Боярский сын Григорий Валуев всадил целый заряд мушкета в «злого еретика»; прочие покончили с ним сабельными ударами. Искалеченное, обезображенное, подвергшееся гнусному поруганию тело палачи поволокли на соседнюю площадь посредством отвратительным способом привязанной веревки. Перед Вознесенским монастырем они остановились и теперь только спросили Марфу:

– Признаешь ли его за своего сына?

– Вы должны были спросить меня раньше, – последовал будто бы уклончивый ответ. – Теперь, каков он есть, он, конечно, не мой!

На Лобном месте тело поместили на подмостки, рядом с Басмановым, положив ноги бывшего царя на грудь его любимца. Над убитым все время издевались. Один заговорщик вставил ему в рот дудку; другой закрыл ему лицо уродливой маской, найденной во дворце среди принадлежностей праздника, который готовила Марина. Не входило ли и это издевательство в число предосторожностей? Не было ли более подходящим, наоборот, оставить открытым знакомое лицо Гришки Отрепьева? Самый вид тела, кажется, страшил бояр.

Через три дня труп вывезли за город и бросили в общую могилу в убогом доме. Но тотчас распространился слух, что «мертвец вернулся». Он выходил из земли и путал прохожих. Приказали зарыть его поглубже, а он опять вышел. Его увидали в другом месте. Вокруг его подвижной могилы роились страшные привидения. Тогда решили его сжечь. Пеплом зарядили пушку и выстрелили на запад, в сторону Польши, откуда появился этот выходец с того света.

Эти отвратительные посмертные преследования можно объяснить суеверием и наклонностью к зверскому мщению. На Лобном месте, говорят, даже женщины занимались непристойным поруганием несчастного трупа. Если предположить, что убийцы знали, что убили законного государя, и старались скрыть следы преступления, то Шуйский и его сторонники именно так и поступили бы. Следует прибавить, что личность, которую считали играющей при Лжедмитрии роль Гришки Отрепьева, после катастрофы бесследно исчезла из Ярославля, и никто не узнал, что с нею сталось. Воля бояр была, может быть, непричастна смерти Дмитрия? Может, они не смогли управлять движением, которое сами возбудили? В истории революций такова обычная доля вождей. Но в этом случае участь Марины среди превратностей кровавой драмы, сделавшей ее вдовой, как будто отстраняет эту гипотезу.

Покинутая своим супругом, Марина, по словам некоторых свидетелей, сначала искала спасения в погребе. Очутившись там одна, она испугалась. Она вернулась наверх, пробралась незамеченной сквозь толпу врагов, которые сильно толкали ее, и успешно достигла своих покоев прежде, чем заговорщики успели проникнуть в них. Когда они явились, дворянин ее свиты Осмольский на время приостановил их. Он погиб, весь исполосованный ударами, и в покои, вход которых он защищал, нахлынула толпа. Но ни один из ворвавшихся не знал в лицо царицы. При своем небольшом росте, она оказалась незаметной среди стаи своих перепуганных женщин. Один летописец думает, что она нашла убежище под юбками своей толстой гофмейстерины. Все эти женщины показали такую же героическую твердость, как и Осмольский. Допрашиваемые под угрозами, они все время твердили, что не знают, где их госпожа. Насилие совершилось, – за угрозами последовали оскорбления и побои. Полунагие польки возбуждали и злобу и похоть нападавших. Скоро эти опьяневшие звери забыли всякую меру, nudabant equina pudenda sua (язык подлинника непереводим), говорит Петрей Ерлезунд. Старая Хмелевская так пострадала, что не пережила испытания; если верить Буссову, все молоденькие девушки из ее подруг были изнасилованы, ut, inter actum anni tempus, ex virginibus matres fierent. Разыгрывалась гнуснейшая оргия; послали сказать боярам; некоторые из них явились и без труда заставили прекратить ее. Значит, им повиновались!

М. О. Микешин. Пленение Марины Мнишек. 1860 г.

Их заботами Марина и весь женский персонал тотчас же были спасены от опасности. За сандомирским воеводой наблюдали в его доме, но вместе с тем и охраняли его, и он в тот же день мог видеться с дочерью. В городе убили нескольких поляков. Их ведь обвиняли в покушении на жизнь бояр и даже самого царя! По странным, бессознательно-противоречивым порывам, свойственным самой природе народных движений, обманутая, мятущаяся, обезумевшая толпа била естественных защитников того, кого хотела сама защитить или за кого мстила. Вопреки предостережениям начальников, несколько дворян или лакеев удалились от своих квартир и засиделись по кабакам или на любовных свиданиях. Подвергаясь нападениям в одиночку, они дорого отдавали свою жизнь; легенда же преувеличила число этих жертв и убитых из числа нападавших в неравной борьбе. Диаментовский считает 300 убитых поляков; Масса – втрое больше, а Буссов доводит их число до двух тысяч ста тридцати пяти. Но по всем указаниям этого числа не достигало и общее число оставшихся в Москве соотечественников Марины. Рассказ, приведенный Карамзиным, упоминает среди жертв семь воевод. Налицо был один воевода – Мнишек, а он не получил и царапины. Другой летописец говорит о девяносто трех кардиналах, будто бы убитых в эти дни!