Деймон убирает телефон обратно в карман, сокращает расстояние между нами и нежно проводит большим пальцем по моей скуле. — Не для тебя.

— А что, если я… ну, не знаю… разозлю тебя или что-то в этом роде?

Его губа подергивается. — Честно говоря, я не представляю, как это возможно.

— Да? Даже если я приударю за одним из твоих братьев?

Почему я это делаю? Но я знаю, почему — какая-то больная часть меня любит подталкивать его как можно дальше. Нравится чувствовать себя уверенно, зная, что он не сорвется. Только не со мной.

Его глаза сужаются до черных щелей. — Я буду скучать по ним.

В моей груди вспыхивает смех. — Ты сумасшедший.

Он наклоняется и касается своим лбом моего. — Когда дело касается тебя, я гораздо больше, чем сумасшедший.

Он так близко, что каждое его дыхание веером проносится над моими губами, а его сладкий аромат сигар и одеколона заполняет мой нос. Он словно натянул невидимую веревку, связывающую нас вместе, притягивая к себе каждую унцию моего внимания. Я не могу удержаться от того, чтобы не наклонить подбородок и не прижаться ртом к его губам.

Он тихо стонет, углубляя поцелуй, и уносит все оставшиеся мысли.

В дверь тихонько стучат, прерывая момент.

— Что? — кричит Деймон, голосом, не позволяющим тому, кто нас прервал, войти.

Дверь открывается, и в комнату входит Себастьян, держа в руках белый бумажный пакет со знакомым логотипом. — У меня твоя еда, засранец. Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы получить это? Ты должен мне сто тысяч.

— Просто отдай мне еду.

Деймон совсем другой рядом со своими братьями; жесткость, с которой он ведет себя с другими, полностью отсутствует. Вместо этого в нем чувствуется какая-то легкость.

— Держи свои грязные руки подальше. Я сделал это для своей сестры, а не для тебя.

Себастьян одаривает меня яркой улыбкой, которая выглядит слишком озорной.

Я забираю у него пакет, стараясь не нарушить работу капельницы. Взгляд Себастьяна задерживается на линии, и он бросает холодный взгляд на старшего брата.

— О чем ты, черт возьми, думал, когда привел ее туда?

— Я думал, что она заслужила право выбора, — легко отвечает Деймон.

Я откусываю кусочек клубной булочки, восхитительный вкус майонеза и хрустящего бекона заполняет мой рот. Я проглатываю, прежде чем сказать: — Он спросил. Могу сказать, что мне приходилось проходить и через худшее.

Глаза обоих мужчин устремляются на меня, брови сведены вместе. Себастьян выглядит как более молодая копия.

У Деймона дрожит челюсть, и проходит несколько секунд, прежде чем он что-то говорит. — Мы убили этого ублюдка слишком быстро.

От такого прямого ответа у меня пересыхает в горле. — Мы убили его.

Деймон подходит ближе, на его лице появляется выражение озабоченности. — Мы.

Я ищу в себе хоть каплю сожаления и ничего не нахожу. — Я… я не чувствую себя плохо.

Деймон целует меня в макушку. — Хорошо.

— Я оставлю вас, голубки, наедине. Позаботься лучше о моей сестре, засранец.

Братья продолжают говорить, но их голоса звучат нечетко, пока мой мозг перекручивает и переворачивает слова "голубки". И то, как Деймон не стал им противоречить.

— Отпусти меня! — кричу я уже в пятый раз с тех пор, как Деймон вытащил меня из машины и, прижав к груди, понес вверх по лестнице.

— Мы почти пришли, Нимфа.

Его усмешка отдается в моем боку, и я сдаюсь, позволяя ему нести меня в нашу спальню.

Я вздыхаю, когда он укладывает меня на мягкий матрас. — Я даже не представляла, что могу так сильно скучать по своей кровати.

— Не любишь ночные прогулки? — спрашивает он, но по его тону понятно, что он уже знает ответ. Кажется, он знает обо мне гораздо больше, чем следовало бы.

Я собираюсь натянуть одеяло, но Деймон останавливает меня. Он протягивает мне поношенную футболку военно-морского цвета.

— Руки вверх.

Я вздыхаю и поднимаю руки, слишком уставшая, чтобы сформулировать ответ. Когда я надежно уложена в постель, он снимает рубашку и брюки, а затем забирается рядом со мной, притягивая меня к себе. Его грудь вздымается и опускается с каждым вдохом, и ровный звук его сердцебиения начинает убаюкивать меня во сне.

— Когда мне было шестнадцать, конкурирующая семья решила, что сможет заменить мою, и попыталась уничтожить нас всех.

Голос Деймона едва слышно шепчет, и я рисую круги на его груди, чтобы показать, что слушаю.

— Они убили моего отца у меня на глазах, но забрали моих братьев.

В его голосе звучит грубость, и мое сердце болит за него.

Он крутит на пальце мое обручальное кольцо, и проходит несколько мгновений, прежде чем он продолжает.

— Тогда я убил своего первого мужчину, и десятого, и двадцатого. Тогда я понял, что мне нужно стать кем-то темным, чтобы сохранить свою семью. Чтобы уберечь тебя.

Все его тело напрягается.

— Я понимаю, что после сегодняшнего вечера ты не захочешь быть рядом со мной, но я тебя не отпущу, — говорит он, голос его становится все более мрачным.

Я поднимаю на него глаза. Розовый свет от восхода солнца окрашивает его кожу. Я вдруг понимаю, что не хочу этого, и в моем мозгу тикает годичная хронология.

— Моя тьма соответствует твоей тьме. Если ты сломлен, то и я тоже, — говорю я.

Дыхание покидает его легкие, и он притягивает меня ближе, его рука становится жесткой, словно он боится, что я сдвинусь с места во сне.

Мы остаемся так, я прослеживаю замысловатые линии его татуировок, а он играет с моими волосами, пока его рука не замирает, а дыхание не выравнивается.

Растущий свет из окна подчеркивает его черты. Во сне он выглядит почти мальчишкой. Как будто с него сняли весь груз мира.

— Перестань пялиться и ложись спать.

Его руки сжимаются, и он наклоняет мою голову под свой подбородок, почти сразу же издавая небольшой храп.

Я нахожусь в объятиях одного из самых страшных мужчин, и все, о чем я могу думать, — это о том, какой он чертовски очаровательный.

Глава 40

Мисти

Солнечный свет давит на мои закрытые глаза, выбивая меня из колеи. Ворча, я просыпаюсь и приоткрываю один глаз. Деймон уже наблюдает за мной, его глаза мягко скользят по моему лицу. Его пальцы скользят по изгибу моей талии, вызывая дрожь. Я заснула в его объятиях, и, судя по тому, в каком состоянии мы находимся сейчас, похоже, он так и не отпустил меня.

Я вытираю рот, внезапно смутившись.