Сонька заливисто хрюкает в трубку, у меня же получается только снова печально вздохнуть.

— Но держи в курсе, окей? — просит она. — Это прям покруче любой «Санта-Барбары»!

Тут мне хочется оскорбиться и воззвать к её совести, это же всё-таки моя жизнь, пусть в данный момент особенно нелепая и напоминающая вульгарный любовный треугольник, но Сонька спешит с новой идеей:

— А давай я сейчас приеду?

— Не надо приезжать. Ты начнёшь задавать свои дурацкие вопросы и напугаешь её.

— Напугаю?! — возмущается Сонька. — То есть ты сейчас переживаешь, что этой девице будет некомфортно? И что значит «дурацкие вопросы»? Это те, которые ты никак не можешь задать?

— Сонь… Мне она кажется хорошей. Такая вся воздушная и правильная, выпускница института благородных девиц. И ей некуда пойти. Вспомни, когда мне было некуда пойти, ты сама же мне и помогла.

— Ты к тому времени была моей лучшей подругой, практически сестрой.

— Ну, вдруг у нас с Варей тоже получится подружиться, — неуверенно бормочу я.

— Это уже не сюр даже, а абсурд! — протестует Сонька. — И я ей не верю! Потому что это…

От теорий заговора и новых ярлыков мою жизнь спасает звонок домофона, поэтому я быстренько прощаюсь, успевая уловить Сонькино «Пиши мне все подробности!», и тороплюсь открыть дверь.

Варя появляется на пороге с чемоданом и на мгновение застывает, не решаясь зайти и пристально вглядываясь в моё лицо, словно в поисках признаков того, что я всё-таки передумала или что это какая-то ловушка или и впрямь неудачный дубль сцены из артхауса. Чтобы доказать всю серьёзность своих намерений, я протягиваю ей связку ключей с пластиковым кактусом на брелоке, и она расценивает этот довод достаточным, чтобы наконец зайти в квартиру.

— Петя приедет только завтра, и я не хотела уезжать раньше, чтобы не оставлять Платона голодным, — говорит она, расстёгивая пальто.

— Ясно. Как у него дела?

— У Пети? — Варины пальцы замирают на пуговице.

— У Платона, — поясняю я и добавляю: — Варь, нам необязательно разговаривать о Пете. Вообще. Много чести.

И почему-то эта ремарка вдруг нас будто бы роднит. И внезапно превращает из двух женщин с неспокойными сердцами из-за одного мужчины просто в двух женщин, которые собираются жить вместе и, может быть, даже дружить.

— Платон, оказывается, научился открывать шкаф, выбрасывать всё лишнее на пол и устраивать волосатое лежбище на кашемировом свитере. Я купила Пете детские замки-блокираторы в качестве прощального подарка, он же называет это откормленное флегматичное чудовище своим ребёнком, — говорит Варя, и мне почему-то сильно хочется заменить «может быть» в своих мыслях на «наверняка». Мы наверняка подружимся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А потом я показываю Варе квартиру. Велосипед, который стоит на не очень удобном, но стратегически важном месте в коридоре и на который можно сваливать одежду, если лень её разбирать. Ванную с запасом всякого мыла ручной работы и баночек со взбитой смесью масел кокоса, ши, какао и миндаля, которая отлично заменяет крем для тела зимой, можно пользоваться. Кухню с разномастными чашками и сохнущими на подоконнике звёздочками из апельсиновой кожуры для финальных декораторских штрихов в «Пенке», в шкафы и холодильник можно заглядывать, не спрашивая разрешения. Гостиную с залежами книг, которые можно листать перед сном или в минуты скуки, фитолампами, которые можно выключать, когда надоедят, и гирляндами, которые можно включать, когда хочется.

Варя долго рассматривает мои цветы, и я предлагаю перенести часть в спальню, если они её смущают, но она бурно протестует, заявляя, что всегда тайно мечтала переночевать в оранжерее ботанического сада. Я указываю на зигокактус, неистово цветущий розовым на подоконнике, и говорю, что в народе его часто называют «Варварин цвет», и Варя буквально начинает светиться от какого-то искреннего детского восторга.

Спрашивает, какие домашние обязанности ей нужно взять на себя, где лежит аптечка и как зовут соседей — на случай, если потребуется что-то срочно одолжить, сахар, там, или яйца. Мямлю в ответ что-то невразумительное, потому что я живу в этой квартире уже шесть лет и так и не запомнила имена соседей. Через стенку — какой-то мужик, который явно ночует где-то ещё и появляется тут крайне редко. Напротив — пара, Валя и Женя, но я понятия не имею, кто из них Валя, а кто Женя. Для меня налаживать контакты с соседями — что-то совсем из серии советского ретро, а для Вари — будничное дело, поразительно.

— Гарантирую, знакомства, пусть и заочного, с любительницей традиционных голландских танцев и русских новогодних песен Вероникой из квартиры этажом выше тебе избежать не удастся, — улыбаюсь я.

— А у тебя нет… дверей, — вдруг замечает Варя, и я окидываю взглядом пустой проём в гостиную.

Дверей у меня и вправду нет. Нигде — ну, кроме входной и в ванную, конечно. Я самолично сняла старые с петель, едва занявшись ремонтом, а новые ставить не планировала. Двери в этой квартире мне никогда не нравились.

— В них как-то не было необходимости, — говорю я. — Но я могу завтра повесить карниз и плотную штору…

— Повесить карниз? — удивляется Варя. — Сама?

— Ну да. Это несложно.

— Ух ты! — вырывается у неё. — Но нет, не стоит, всё и так в порядке, правда. И… и спасибо тебе большое, Ася.

Я улыбаюсь в ответ. И пытаюсь сообразить, что делать теперь. Позвать её пить чай и делиться жизненными историями? Достать бутылку вина, напиться и завести классическое «Все мужики — козлы»? Что? Чем принято заниматься в компании бывшей девушки того, кто тебе нравится?

Нравится. Всё-таки признаю. Именно нравится, здесь и сейчас, а не нравился когда-то, как я убеждала себя раньше. Нравится, несмотря ни на что, пусть эти преграды и столь высокие, что я вряд ли смогу когда-нибудь через них перепрыгнуть. И от этого не становится легче.

У Вари звонит телефон, и я тихонько выдыхаю с облегчением: вопрос «чем заняться?» можно ненадолго отложить.

— Это мама, — говорит она, глядя на экран. — Мне… обязательно нужно ответить.

— Конечно, — бодро киваю я. — Если что, я буду в другой комнате.

И пока я иду по коридору в свою спальню, достаю из комода комплект чистого постельного белья и бросаю взгляд на собственный телефон с миллионом свежих сообщений от Соньки, я невольно слышу Варины «Да, мама», «У меня всё в порядке, мама», «Я уехала», «Нет, не к тёте Лиде», «Нет, не вернусь», «Нет, я не буду говорить, что беременна»…