Гость еще раз кивнул, одобряя. Достал из портфеля две бутылки коллекционного «Courvoisier L’Esprit», водрузил на табурет:

– Это в качестве компенсации.

– О-о-о-о! – восхитился бородач, дергая друга за руку. – Ты видел? Лично я такое чудо вижу впервые! Валюха, Валюха! Живем!..

Лысый втянул ноздрями воздух, улыбнулся:

– Дюралюминь!

В последний час! Новости! Сенсации!

Найден эликсир молодости! Всего 1 стакан в день!

Дворник нашел отрезанную голову олигарха!

Мальчик, которому два млн. лет, раскрыл тайну жизни и смерти!

Покончила с собой 37-летняя певица! Семь выстрелов в затылок!

Катастрофа на площади! Мы обречены?!

– …Иисус сказал народу: воскликните, ибо Господь предал вам город! Город будет под заклятием, и все, что в нем – Господу…

Голос Владыки Камаила гулко отзывался под высокими сводами. Всюду стылая тьма, лишь вокруг Владыки – круг желтого света.

– …Только Раав блудница пусть останется в живых…

Далида стояла на коленях. Глаза закрыты, руки скрещены на груди.

– И вывели Раав и отца ее, и мать ее, и братьев ее, и всех, которые у нее были, и всех родственников ее вывели, и поставили их вне стана Израильского. А город и все, что в нем, сожгли огнем…

Леопард дернул подбородком:

– Вы что-то хотели добавить, Пятый из Седьмой Череды?

Микки выступил из темноты:

– Да, Владыка. Из Книги Судей, повествование о Самсоне, Судье Израильском…

Взглянул сверху вниз на ту, что была перед ним. Брезгливо поморщился:

– После того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далила. К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его, и выведай, в чем великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра.

– Тоже прецедент, – согласился Камаил.

– Мне здесь слова нет? – тихо спросила брюнетка.

Леопард с неохотой шевельнул губами:

– Говори!

– Ковчег мы нашли. Я нашла! Сергей не хотел говорить вам… Вы обещали! Обещали!..

– Обещали, – согласился Леопард. – Пятый из Седьмой Череды!

Микки склонил голову:

– Слушаю и повинуюсь, Владыка!

– Отпусти эту женщину в дом ее, и не твори ей зла. И всем, которые у нее есть, и близким ее, и дальним зла не твори. И наполни ее дом богатством, приведи к ней юношей и дев по желанию ее, пришли музыкантов и танцоров. И пусть возрадуется эта женщина в сердце своем, говоря: вот, я жива и весела, другой же, невинный, пострадал ради меня. И пусть счастлива будет!

– Исполню, Владыка.

Леопард оскалился:

– Думаю, пары часов ей хватит для радости. Ладно, мы не жадные! Сутки, от зари до зари. А там – по обычной процедуре. Скажи, кому надо, Микки, чтоб не стеснялись. Пусть сама попросит… Скажем так, о перемене участи.

Владыка Камаил Девятый шагнул прочь. И тьма сомкнулась за ним.

– Слеза, слеза, слезинонька,

Катись, моя слеза.

Тужить ведь не новинонька,

Но это есть душа…

Песня – нежданная, непрошенная среди темноты, подступившей со всех сторон. Смешные слова, давняя мелодия.

– А вдруг потом покажется,

Что плачется не зря,

И боль в душе уляжется

С тобою, слезинонька, слеза…

Сергей допил остывший кофе, поставил хрупкую фарфоровую чашку на каменный пол. Кофейник ждал на пластиковом столе – в шаге от табурета, куда усадили пленника. Вначале решил – камера. Чуть обвыкнув, изменил решение: не камера – зал. Размером с аэропорт класса Орли. Где-то, наверное, есть стены и потолок, но очень далеко.

Думалось о подобной ерунде по самой простой причине: больше не о чем. Двадцать четыре года – краткий срок. Что мог, кого мог – уже вспомнил.

– Юные грёзы мерещатся,

С ними и ранний покой.

Всё как-то вдруг перепуталось,

Пало осенней порой…

Собственное спокойствие вначале удивило. Потом он уже ничему не удивлялся. Разве только одному: кофе принесли. Словно извинились напоследок.

– Всё же тужить нам приходится,

Не замолить той тоски.

Счастье никак не обходится

Без мимолетной слезы…

Рыжий провел ладонью по лицу, улыбнулся. Не дождетесь! Случись такое с ним месяц назад, до того дня, когда Сергей ступил на площадь и увидел синий просвет в небе… Тогда бы он не плакал – орал бы, по полу катался. Молил бы о милости, о пощаде.

Значит, не зря эти дни прожиты!

– Слеза, слеза, слезинонька,

Катись, моя слеза…

Увидев проблеск света вдали, он встал. Провел пятерней по волосам, подумал и достал расческу. Шевельнул плечами, сбрасывая усталость.

Готов!

Молчали.

Все трое: Владыка, Микки, Сергей. Друг на друга не смотрели, словно не замечая. Наконец Владыка приказал:

– Говорите, Пятый из Седьмой Череды!

Микки поглядел вверх, в средоточие тьмы.

– Мне нечего сказать, шеф. Моя работа – охранять подножие Трона. Иному не обучен.

– Мальчишка! – рыкнул Леопард. – Чистоплюй! Если мы не определим этого парня строго в соответствии с Законом, им займутся другие. Надо найти прецедент. Сослать подальше, поглуше… Может, о нем забудут.

– Неужто я – такая проблема? – восхитился Сергей.

– Для нас – да, – отрезал Владыка. – Проявили излишнюю сообразительность – себе на беду. Своим соплеменникам вы ничего не скажете, верю. Однако вами могут интересоваться не только люди. Губить вас всеконечно не хочу, в этом и проблема. Для меня! Для других же – едва ли… Думайте, Микки, думайте! Вы же отличник!..

Не договорил, осекся.

Мир дрогнул, обрушился водопадом ярчайшего, убийственного света. Громовый раскат, дрожь потревоженной тверди.

– СТОЯТЬ! НЕ ДВИГАТЬСЯ! РАБОТАТЬ БУДЕМ МЫ!

Закрыть глаза Сергей все-таки успел. Но беспощадный свет прожигал даже сквозь веки, даже сквозь прижатые к лицу ладони.

Керуб ревел.