Потрепав смешно топающего по полу Шварца по холке, Вронская покосилась на Ольгу.

Лежит, дышит.

Кажется, тяжелых предметов возле барышни нет. Можно повернуться к ней спиной и дальше продолжить обыск.

Потратив несколько минут на просмотр содержимого папки с документами – копии дипломов, какие-то бумажки на квартиру, коммунальные счета, – Вронская решила, что в шкафах больше ничего интересного нет.

А вот в сумке… Да, это, конечно, жуткое свинство – по чужим сумкам лазить. Но… и содержимое шкафов проверять – свинство… к тому же Ольга все еще без сознания и не заметит…

Если бы слова любви превращались в цветы, сотовый Ольги стал бы роскошным ароматным букетом.

Лика читала SMS, адресованные Игорю. И, уже позабыв о расследовании, пыталась запомнить эти светящиеся от нежности фразы, чтобы при случае вложить их в уста какой-нибудь героини детектива.

«Без тебя я бы не умела летать, любимый».

«Люблю, даже когда ты уходишь. Можно мечтать о твоем возвращении».

«Хочу стать тобой, твоими вещами, мыслями, улыбкой».

А объект страсти был немногословен: люблю, целую. Обычные, ничем не примечательные ответы. «Наверное, даже нет смысла просматривать все SMS от Игоря – фактуры ноль, и в романе при случае не используешь», – решила Лика, выходя из каталога сообщений.

Номеров в записной книжке было немного. И царил в них редкостный порядок: «Косметолог», «Маникюр», «Офис». Естественно, кто бы сомневался – «ЛЮБИМЫЙ».

Но что это? В самом конце списка одного абонента мадам обозначила точкой, второго – знаком минус.

Вытащив из кармана свой сотовый, Лика стала забивать в свою книжку координаты странных абонентов. И вдруг на экране высветилось:

«Этот номер уже внесен в книжку».

Удивиться Вронская не успела. Из гостиной послышался слабый шепот:

– Игорь, милый… Я знаю, ты ни в чем не виноват…

* * *

– Лерочка, привет, это Катя Некрасова. Ты не подскажешь, где у меня пылесос хранится?

Домработница ойкнула. А потом замолчала, видимо, осмысливая услышанное.

Катя попыталась вспомнить, когда она последний раз самостоятельно занималась уборкой. След вел в какие-то уж очень древние воспоминания: экзамены, куча кодексов с комментариями. Или уже тогда наводить порядок помогала Лерочка? Да, точно. Они же с Лешкой поженились на втором курсе, и оба работали, пыль гонять не было ни времени, ни желания.

Домработница постепенно обрела дар речи:

– Кать, а я думала, ты в отпуске. Ты же не звонила. Могу вечером приехать, удобно тебе?

– Нет. – Катя с тоской осмотрелась по сторонам.

Больничная пижама вертится в стиральной машинке. После душа от кожи исходит едва уловимый аромат вишневого геля. Розовое платье – стразики, пайетки, детский сад и моветон, но отчего-то в этом обтягивающем коротком платьишке хорошо. Волосы торчат, вьются, просто взрыв на макаронной фабрике – очередная попытка их обуздать потерпела фиаско.

Уже переделано все, что только можно.

А Игорь еще до сих пор не вернулся…

И вечером… будет не до домработницы.

Что-то произойдет.

Очень плохое.

– Кать, так мне приезжать? – осторожно поинтересовалась Лерочка. – Ты как себя чувствуешь? Не заболела? Хорошо отдохнула?

– Лер, я перезвоню позже, ладно? Что-то я очень туго соображаю…

Отложив телефон, Катя заходила по комнате. Мелкий морской песок, высыпавшийся из ярко-зеленых ласт, валявшихся возле чемодана, покалывал босые ступни.

И тогда опять пришли мысли сначала о недавнем отпуске, потом о пылесосе, который находится неизвестно где. Лучше думать о всякой ерунде, потому что если вспоминать об Игоре, то начнется истерика. Он куда-то исчез, а ведь ему нельзя было уходить, это может очень печально закончиться…

Забравшись в кресло, Катя помассировала виски.

«Картинка» по-прежнему не появлялась.

Эти странные видения, похоже, действительно невозможно контролировать. Но вот если бы из этого правила было исключение! Одно-единственное!

Просто узнать, только бы узнать, чем теперь занимается Игорь…

«Изображения» нет. А тревога все возрастает. И кажется: очень много надо сказать друг другу. Объяснить, выслушать. Потому что если этого не произойдет, то жизнь будет тусклой, пыльной и серой.

– Как я себя вела! – пробормотала она и почувствовала: краснеет, щеки горят от стыда. – Я выглядела полной идиоткой! Но, когда Игорю позвонила какая-то клиентка, я словно с ума сошла. Я была готова рыдать, вцепиться в него. Не отпускать. Он все равно ушел. Работа есть работа. Сказал: эта женщина все время пытается покончить с собой. И в спецучреждение ее надолго не помещают. Подлечат, а она по новой: вены, таблетки, или угрожает из окна выброситься. Похоже, есть работа и похуже, чем у меня. Но откуда же это волнение неимоверное?…

Тревога становилась все изобретательнее. Дрель боли ввинчивается в висок.

Встряхнуть все тело дрожью.

Тяжелейшим молотком – по суставам, всем без исключения.

«Да что это со мной? – испугалась Катя. – Надо дойти до холодильника, взять таблетку. Только тело не слушается. Похоже, меня ломает, как наркоманку…»

И вот после этой мысли – нахлынуло.

Наркоманка, девочка-подросток. Она сидит на лавочке возле подъезда. Дом – хрущевка, серая старость, мрачная бедность.

И – это же Игорь, Игорь! – торопится в непривлекательное замызганное здание.

– Какой зайчик, – мечтательно комментирует внешность Игоря девчонка. – Если бы не кололась, замуж бы за такого вышла. А теперь уже все, не соскочить.

Кто сказал: красота – подарок?

Это крест, на котором распинают не получившие…

В подъезде – прохладно и сумрачно. По истертым ступенькам Игорь поднимается недолго. Он распахивает обшарпанную дверь и застывает на пороге. Большие глаза становятся от ужаса огромными.

Снова на полу ничком лежит смерть. Крови нет. Но все равно ясно – и жизни тоже в этом теле больше нет.

Почему-то Игорь заскакивает внутрь, прячется за дверь. И лишь потом выбегает из квартиры и скатывается вниз по лестнице.

– Какой красавчик. – Девчонка опять провожает его раздевающим взглядом. – А ведь я нашла бы себе такого, обязательно. Только сейчас уже поздно, героин шансов не оставляет.

Кажется, наркоманка дремлет. Потом мужчина в милицейской форме встряхивает ее за плечо – и, потерев глаза, размазав тушь черными кругами, девчонка бросается наутек…

Ну вот, теперь к «изображению» добавляется запах. Его запах, аромат свежей, с едва уловимой сладкой ноткой, туалетной воды. А еще Игорь пахнет летними оранжевыми закатами и поцелуями в теплом море.