— Все же куда-то не туда мы пришли, — повторно предположил Юра. — Поехали в центр города.

Постояв на дороге минут десять-пятнадцать, все поняли, что добыть такси здесь не так легко. Вообще машин было немного, а такси проехало два-три, и те полные.

— Давайте, пока мы не ушли далеко, вернемся в отель? Вероятно, там взять такси не проблема, — подал идею Боря.

— Да, это разумно, — поддержал Родик. — Может, по пути поймаем…

Но по пути удалось лишь заглянуть еще в один магазин, оказавшийся лучше первого — в нем продавали фасоль, ка-кую-то лапшу, рис, а в дополнение к картофелю — несколько сортов овощей и бананы. Однако купить они не смогли это даже за доллары. Требовали талоны.

Добравшись наконец до отеля, они увидели, что свободного времени осталось меньше двух часов. Куда-то ехать было бесполезно.

— Товарищи, давайте доедим купленные продукты. У меня осталось еще килограмма полтора бананов, есть московские колбаса и сыр. Выпьем бутылочку, а Гавану нам покажет Сенкевич в «Клубе кинопутешествий», — предложил Родик.

— Ребята, вы нас извините, — отказался Боря, — но мы с Леной составим вам компанию в следующий раз. Нам надо посмотреть кое-какие документы.

— Понятно. Если надумаете, приходите — мы будем в номере.

Родик и Юра поднялись к себе. Родик только сейчас почувствовал, насколько устал.

— Даже хорошо, что у нас не получилось кататься по Гаване, — словно читая его мысли, заметил Юра. — Устал чертовски. А ведь до места, наверное, еще около суток будем добираться.

— Если сегодня улетим. Иван Петрович, помнишь, сказал, что это выяснится только за два часа до вылета. Ладно, давай выпьем и съедим все эти бананы. Не тащить же их с собой.

— Странные какие-то бананы. Вроде спелые, а чистятся плохо. С другой стороны, хорошо, что не сладкие.

— Да, я тоже сладкое не люблю. Давай еще по одной?

— Слушай, Родик, неужели на Кубе люди живут хуже, чем у нас? Мне казалось, что хуже просто некуда.

— Похоже, что намного хуже. Интересно другое. Видел, какие они все веселые, жизнерадостные? Что такое счастье? Может, это чувство не связано с количеством благ? Радуйся тому, что имеешь. Богатый — богатству, бедный — бедности. Может быть, в этом суть жизни. Освободи человека от всего материального — и будет он, по закону сохранения материи, тратить себя только на духовное.

Наверное, поэтому они и называют Кубу «Островом свободы».

— Не пори чепухи, Родик, в сумасшедшем доме больные тоже о материальном не думают. За них это делают врачи. Умный часто слывет сумасшедшим. Так легче и ему, и окружающим его дуракам, которые не могут понять глубины мысли и действия, а видят только внешнюю сторону.

— А что? Хорошая аналогия. Неспроста раньше юродивых божьими людьми считали. Где критерий, кто нормальный, а кто сумасшедший? Может, мы все сумасшедшие, а сумасшедшие — самые нормальные и самые умные. Вон, тащимся на другой край земли, чтобы какие-то зеленые бумажки заработать, потом обратить их в другие бумажки, купить водки и нажраться. Ничего не скажешь — разумно. Лучше наливай еще, а то от этой философии с головой может случиться то же, что у Ивана Петровича.

— Слушай, Родик, давай за кубинцев выпьем! Хорошие, красивые они люди, и землю им бог красивую дал. Пусть и жизнь у них красивая будет!

— Давай…

Промышленная выставка — это поле битвы прогресса.

А. Декурсель

Резкий щелчок бортового динамика и последующий поток слов, среди которых знакомым было только одно — «Каракас», разбудили Родика. В иллюминаторе появились уходящие вдаль огни ночного города и причудливо вьющиеся полосы шоссейных освещений.

Самолет развернулся, огни пропали. Внизу была черная бездна. Родик догадался, что это океан. Вскоре высветилась посадочная полоса, и самолет, слегка ударившись, плавно покатил по земле. Пока получали вещи, проходили пограничный и таможенный контроль, знакомились со встречающими — рассвело. Окончив все процедуры, погрузились в шесть странных то ли грузовых, то ли легковых автомобилей — спереди они напоминали двадцать первую «Волгу», только шире и выше ее, а сзади имели небольшие кузова. Бамперы у машин были настолько массивными, что при погрузке на них могли спокойно стоять несколько человек. Колонна этих автомобилей-чудовищ двинулась по шоссе, периодически уходящему в тоннели под поросшими лесом холмами. После второго тоннеля лес на холмах сменился плотно стоящими друг к другу лачугами, напоминающими наспех изготовленные из чего попало ящики.

— Из ит Каракас?[32]— вслух изумился Родик.

Водитель понял его реакцию по-своему и начал что-то

объяснять по-испански.

Неожиданно взору предстали современные, темно-синие в лучах восходящего солнца небоскребы, между которыми были втиснуты традиционные бетонно-блочные здания. Узкие грязные улочки пропали, появились широкие проспекты, утопающие в тропической зелени. Наконец этот архитектурный кавардак кончился, и дорога вновь стала плавно подниматься по гористой местности между склонами, похожими на стены склада обувных коробок, в которых, судя по обилию мусора, ютились люди.

Первые яркие впечатления улеглись. Под монотонный гул мотора Родик заснул. Разбудил его Юра, сообщивший, что они уже приехали. Родик посмотрел на часы, потянулся и лениво заметил:

— Я бы поспал еще минут двести. В Москве раннее утро — самый сон.

— Все наоборот. Сейчас в Москве вечер, — усмехнулся Юра и, выйдя из машины, принялся копаться в кузове. Родику ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру.

Автомобили, заняв почти всю проезжую часть узкой улицы, стояли вдоль стены небрежно покрашенного здания, на углу которого была прикреплена вывеска со словом «HOTEL». На ступеньках около широких деревянных застекленных дверей, украшенных бронзовым литьем, Иван Петрович беседовал с молодым человеком, одетым в майку и шорты. Остальные члены делегации, помятые и заспанные, стояли на тротуаре, представляя собой совершенно неживописное зрелище.

Родик присел на капот автомобиля, ожидая указаний руководителя. Наконец Иван Петрович жестами попросил всех войти внутрь. В холле, плотно заставленном столиками и мягкой мебелью, все расселись. Молодой человек с лицом типичного, в понимании Родика, латиноамериканца, смущенно размахивая руками, на хорошем русском языке представился Габриэлем и сообщил, что он будет сопровождать делегацию на протяжении всей выставки. Потом раздал анкеты и объяснил, как и что заполнять. Походка, движения, манера поведения Габриэля вызывали в Родике какое-то отторжение, но это не было связано с его по-юношески нескладным телосложением, узкими покатыми плечами и длинной худой шеей, поросшей сзади мелкими кудрявыми черными волосами. Что-то другое, противоречащее советскому представлению о мужчине, будило это чувство. Таких в Москве называли: «мальчик», имея в виду нечто среднее между мужчиной и женщиной. Однако надо отдать Габриэлю должное, он все делал достаточно толково и четко, а по-русски говорил свободно и почти без акцента.