— У кого-то больше, у кого-то меньше, — продолжает Дэнвер, приближаясь ко мне. — Моего хватило, чтобы выбраться из горящей машины, чтобы выжить, но не хватило, чтобы восстановиться полностью.

Голова кругом от всего этого.

— Сержант… сержант Лабрю сказала, что полиция обнаружила твое тело.

— Тому парню повезло меньше.

Там был кто-то еще? И этот кто-то выбраться не успел.

Меня снова мутит, но я заставляю себя посмотреть Дэнверу в глаза.

— Зачем? — спрашиваю я. — Зачем ты притворился мертвым?

— Конечно же, чтобы начать жить с чистого листа, Чар.

Он говорит так искренне, так проникновенно, что я сама себе удивляюсь, как раньше велась на эту «искренность». Но мы оба уже не те Чарли и Дэн.

— И первым делом отправил ко мне своих дружков требовать несуществующий долг?

Я все время переживала, что мне не хватит денег. Что у меня не получится закрыть долг Дэнвера. А оказывается, никакого долга не было и в помине. Все эти нервы, все мои метания были непонятно ради чего или ради кого.

Взгляд Дэнвера мгновенно становится жестким.

— Почему «несуществующий»? Ты мне сильно задолжала, Чар, за все годы моей никчемной жизни рядом с тобой.

— Твоей никчемной жизни? — я сжимаю кулаки. — Еще скажи, что я виновата в том, что твоя жизнь была никчемной!

— Конечно, виновата, моя дорогая женушка. — Он опускается на одно колено, и его уродливое лицо сейчас очень близко от моего лица. — Ты не предупредила меня, что ты имани, и что от таких как ты у вервольфов срывает крышу. Ради тебя я отказался от своего будущего, меня изгнали из стаи, разлучили с моей семьей, и все это даже не было моим выбором. Я пошел на поводу у природы, и что получил взамен? Брак с женщиной, которой магазин с древней макулатурой интереснее мужа!

Меня не цепляют его слова про наш брак. Видимо, я давно это пережила в своей душе. Переболела, перегорела. Я хватаюсь за другое:

— Ты не знал, что я имани, когда прислал за мной Халли. Тебе мог рассказать Хантер, но он сам не знал этого до встречи со мной.

— Правда. Логика всегда была твоей сильной стороной, Чар. Но то, что ты имани — это все объяснило. До этого я просто тебя ненавидел.

Он говорит это так, что у меня впервые за все время нашего разговора мурашки по коже. Мне страшно, как не было никогда. Поэтому я инстинктивно прикрываю руками живот.

— Поэтому ты придумал идею с долгом?

— Да. Тебя должны были привести ко мне. — Он тянет ко мне руку, но я отшатываюсь. — Я бы заставил тебя мучиться, как ты мучила меня.

— Тебя никто не заставлял мучиться!

Он резко выпрямляется и теперь смотрит на меня с высоты своего роста.

— Ошибаешься, у меня не было выбора. Но ты снова все испортила. Ты просто мастер все портить, Чар. Высший уровень! Могла бы даже преподавать эту дисциплину в университете.

Я задыхаюсь от гнева и пытаюсь подняться, но он легко отталкивает меня, и я падаю на кровать. К счастью, на кровать, потому что от Дэнвера — такого Дэнвера — можно ждать, чего угодно. Я могла оказаться на полу или налететь на деревянный столбик кровати. Но то что это к счастью, я думаю всего мгновение, до тех пор, пока вервольф не нависает надо мной.

— Ты обратилась к Доминику. — Он смеется, и я начинаю верить, что все-таки сила имани действительно могла свести его с ума. Буквально. — Изо всех возможных вариантов ты обратилась за помощью к тому, кого я ненавижу больше тебя.

Дэнвер оказывается сверху и всем весом вжимает меня в матрас, сжимая пальцы на моем горле. Так, что мне становится сложно дышать.

— Я злился, Чар. Ты даже не представляешь, как сильно я злился.

— Пусти меня! — цежу я, но кажется он меня не слышит. Или не хочет слышать.

— Но потом подумал, что смогу убить сразу двух волков. Точнее, одного волка и одну имани.

Я чувствую бедром его возбуждение, и мне становится жутко.

— Бесы! — ругается он, утыкаясь носом мне в щеку. — Как же приятно ты пахнешь.

Я что есть силы бью его коленом. Целюсь между ног, но кажется попадаю ниже. Тем не менее Дэнвер рычит и убирает руки.

Я с хрипом вдыхаю воздух и кашляю. У меня перед глазами разноцветные круги, но вервольф откатывается в сторону и отпускает меня.

— Не волнуйся, Чар. Ты настолько провонялась Экротом, что я не стану тебя трахать.

Провонялась. Я вдруг понимаю, почему меня подташнивает. Запах. Такой же запах был в моей квартире, когда Кампала отправил мне цветы. Не Кампала — Дэнвер. Сейчас этот запах исходит от него. Именно так в нем никто не опознал Дэна?

— Если, конечно, сама не пожелаешь.

— Катись к бесам!

Дэнвер усмехается, поднимаясь:

— Все там будем.

Нет, так дело не пойдет. От близости имани или по какой-то другой причине, но Дэнвер слетел с катушек, и оставаться рядом с ним — опасно и для меня, и для ребенка. Надо что-то с этим делать.

— Если все это ради мести, то ты достаточно меня помучил. Я бросила свою жизнь, свой магазин. Вынуждена была жить в глуши, в страхе.

Я говорю спокойно, но он злится:

— Трахалась с Домиником ты тоже из-за страха? Думаю, нет.

Удержаться от ответной колкости нелегко, но я проявляю чудеса терпения:

— Это случилось задолго до моего визита к Доминику. Ты меня бросил. Отказался от меня. И мне было плохо.

Ловлю удивление на его лице, прежде чем Дэнвер сжимает губы в тонкую линию.

— Я тоже была зла на тебя, но потом простила. Прости меня и ты.

— Я прощаю тебя, Чар, — говорит он после секундного раздумья. — В конце концов, сейчас ты в моей власти.

— Так отпусти меня, — прошу я. — Ради всего хорошего, что между нами было.

— Я отпущу тебя, — внезапно обещает он. — Родишь ребенка, и можешь быть свободна.

Все внутри холодеет, потому что я вспоминаю наш разговор с Кампалой. То есть с Дэном. Мне по-прежнему сложно уложить в голове, что это одна и та же личность.

— Зачем тебе ребенок? — спрашиваю окончательно севшим голосом. — Он не твой.

— Меня это ничуть не смущает, Чар. Главное, что он будет сильным, приемных детей тоже можно любить.

— Ты никого не любишь.

— Зато ты просто профи в любви, — рычит он. — Не успела похоронить мужа, сразу бросилась в койку к его врагу.

— Насколько я помню, раньше ты называл Доминика другом.

— Который пытался меня убить.

— Это чушь! И я это знаю.

— Откуда? Хотя можешь не отвечать. Наверное, так подсказывает твое сердце. Ты же всегда полагалась на сердце. — Он смеется мне прямо в лицо. — Я хотел, чтобы ты узнала, какое чудовище Доминик. Поверила, что он убийца. Но ты влюбилась в него. Как это на тебя похоже.