Михаил не мог противиться один, имея врагов в дядьях своих, и потому при первом появлении московских полков убегал в Литву. Еще два раза приходил Ольгерд на Северо-Восточную Русь — однажды выстоял 8 дней под Москвою, но испугался, когда узнал, что Димитриево войско собралось, и запросил мира; Димитрий охотно дал его ему: мы уже имели случай упоминать о характере войны в Северной Руси: тот же самый характер носит борьба между князьями московскими и литовскими, потому что оба князя суть собственники, собиратели земли Русской, и потому оба боятся вступить в решительный бой, от которого может зависеть судьба их, на котором могут потерять все собранное с таким трудом.

В другой раз, узнав, что Михаил Тверской с литовскою помощию удачно воюет московские владения, Ольгерд двинулся было также на Москву, но Димитрий изготовился встретить его с многочисленным войском и разбил уже сторожевой полк литовский: и тут два в. князя всея Руси стояли несколько дней друг против друга, не осмелились вступить в битву и разошлись, помирившись{653}. Этот мир заключен был на короткое время, от 31 июля до 26 октября, грамота дошла до нас{654}. Из нее любопытно видеть, как Русь делилась тогда на 2 половины — Московскую и Литовскую: Ольгерд включает в договор всех князей, которые в имени его; здесь князь смоленский называется великим и на стороне Литвы, князья тверской и брянский также на стороне Ольгерда; на стороне Димитрия 3 князя рязанские, которые все называются великими; в этом договоре Ольгерд отказывается помогать Михаилу Тверскому, если тот «иметь что пакостити или грабити» в московских владениях.

Михаилу не осталось надежды на Литву, и потому он обратился к Орде; еще прежде 2 раза выхлопатывал он себе ярлыку хана на в. княжение Владимирское, но Димитрий не обращал на это внимание; теперь Михаил в третий раз выхлопотал ярлык посредством московских отъезжиков. Тогда Димитрий в 1375 году решился покончить с ним: собрав всех князей, которые были в его имени, он двинулся на Тверь и осадил ее, страшно опустошая окрестности; литовская помощь не смела вступить в дело с московскими полками, и Михаил принужден был согласиться на все условия, которые были довольно тягостны{655}: Михаил признал себя младшим братом Димитрия, т. е. стал к нему в такую же зависимость, в какой находился Владимир Андреевич, к которому Михаил и приравнен в договоре: таким образом, в. князь тверской делается равным удельному князю московскому! Ставши младшим братом Димитрию, Михаил должен был обязаться, что как скоро в. князь московский или брат его Владимир Андреевич выступит в поход, то и Михаил немедленно должен садиться на коня, если же Димитрий посылал своих воевод, то и тверской князь обязан был высылать своих воевод. Михаил отказался навсегда от притязаний на в. княжение Владимирское, и, что всего замечательнее, княжество Кашинское объявлено было независимым от Тверского! Так Москва старалась раздроблением соперничествующих княжеств обессиливать их! Важно также следующее выражение в договоре: «будем ли мы в мире с татарами — это зависит от нас; дадим ли выход — это зависит от нас; не захотим дать — зависит также от нас. Если же татары пойдут на нас или на тебя, то нам биться вместе, если же мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе». Так уже московский князь, привыкший с малолетства не уважать ханских ярлыков, не только считал возможною войну оборонительную, но и наступательную! Против Литвы также оборонительный союз; любопытно, что и в. к. смоленский включен в этот союз: Москва никак не хотела видеть Смоленск на стороне Литовской Руси.

Это было последним делом Москвы с Тверью в княжение Димитрия; и хотя после Михаил сделал еще раз попытку достать у хана ярлык в 1382 году, но она осталась без последствий, тем более что дела в Литве переменились.

В 1377 году умер Ольгерд, сын его Ягайло хотел быть самовластцем Литовской земли и потому начал отделываться от родичей; дядя его, знаменитый Кестут, хотевший, по старым русским понятиям, присвоить себе старшинство в роде, был убит коварным образом; сын последнего, еще более знаменитый Витовт, убежал в Пруссию, родные братья Ягайла, Андрей и Димитрий, угрожаемые тою же участию, обратились к московскому князю. Тогда Димитрий решился начать наступательное движение и с помощью Ольгердовичей взял несколько русских городов у Литвы. Оба Ольгердовича вступили в службу московского князя; о Димитрии сказано в летописи, что он: «прииде на Москву в ряд к великому князю Димитрею Ивановичу, и урядися у него в ряд, и крепость взя. Князь великииж дав ему крепость и ряд и прия его с честию великою, и со многою лобовию, и даде ему град Переславль и со всеми пошлинами»{656}. Ольгердовичи служили верную службу Димитрию и славно бились на Куликовом поле.

С первого взгляда странно кажется, что литовскому князю отдан такой важный удел, каков был Переяславль; но здесь виден очень умный расчет в. князя: приняв Ольгердовичей, Димитрий имел самое сильное средство действовать против Ягайла или по крайней мере грозить ему, ибо у братьев его были связи в Литве; с другой стороны, Ольгердович, владея Переяславлем, не мог быть нисколько опасен Димитрию по народному нерасположению к нему как иноплеменнику, доказательства которому увидим впоследствии; Ольгердович, видя это, мог быть только самым верным слугою своего благодетеля, чем он и был на самом деле.

Ясно, что после всех этих поступков московского князя Ягайло не мог быть к нему расположен; мы видели, что уже Ольгерд домогался с помощию хана овладеть Северо-Восточною Русью; Ягайло хотел воспользоваться раздором московского князя с Мамаем, чтоб достигнуть того же; он вступил в союз с Мамаем, который обещал ему половину Северо-Восточной Руси; но Куликовская битва лишила его этой надежды, а скоро дела польские совершенно не дали ему возможности преследовать виды предшественников своих на восточные русские области. В нашей летописи встречаем следующее известие: «И бысть Ягайло обладая всею землею Литовскою, и потом по четырех летех оженись в Лятцкой земле, взял за себя некоторую королицу не имущу ни отча ни матери, ея же ради досталося ему королевство в Лятцкой земле; и тако Ягайло жены своея ради наречен бысть король Лятцкой земли, и оттуду бысть король»{657}. Эта королица была Ядвига, дочь Людовика Венгерского. Приглашенный панами на престол польский, Ягайло обещал Витовту полное вознаграждение за все утраченное; тот согласился на предложение и возвратился в отечество, где получил