– Но существуют законы относительно усыновления и удочерения сирот, – сказал Блэкстон. – Этот вопрос должны рассматривать окружные власти.

– Я не могу дожидаться решения инстанций. Меня это не устраивает, – заявила она.

– А как хотите поступить вы? – спросил Блэкстон.

– Я пойду на встречу в клубе сегодня вечером. Деб говорит, тамошние братья знают, что Такс ее старик, так что мы будем в безопасности. Я схвачу малышку и сбегу до начала арестов.

– И это все?

– Нет. Надо сделать еще кое-что. Слизняка убили потому, что байкеры приняли его за информатора ФБР, так?

Муди отвернулся к окну, но Блэкстон смотрел прямо ей в глаза.

– Так.

– ФБР платит своим информаторам, дает им новое имя и устраивает новую жизнь, так?

– Да.

– Кусок этого пирога должен достаться Эйше. Разве это не справедливо?

– А как вы намерены этого добиться? – спросил Блэкстон.

– Точно так же, как действуют они, – заявила она. – Немного поторгуюсь, немного пошантажирую.

Муди обернулся назад.

– А мне эта девица, пожалуй, нравится.

Она потерла виски, пульсировавшие от боли.

– Им не добраться до клуба незамеченными. Там повсюду растяжки, я все утро помогала их ставить. А на них дымовые гранаты и осветительные ракеты. Значит, прольется кровь, а может, и вся операция сорвется. Раз ФБР планировало облаву, у них наверняка здесь есть штаб-квартира. Думаю, вам пора их навестить.

Манч изложила им свой план. Полисмены слушали ее – и на их лицах расползались улыбки. Они даже внесли кое-какие коррективы.

Муди развернул машину.

– Вам пора бы вернуться в дом, – сказал он Манч.

Она наклонила голову и сжала руки перед собой.

– Что это вы сейчас делаете? – спросил Блэкстон.

– Вызываю подкрепление, – ответила она и продолжала молиться.

Манч, Деб и Роксана отправились в клуб сразу после ужина, как только спустились сумерки.

Буги завезли к соседке.

Подруги с полчаса ехали по шоссе, а потом свернули на проселок, ведущий к зданию клуба. Манч увидела знакомые приметы – вроде похожего на черепаху камня.

Грузовичок вихлял и подпрыгивал на глубоких выбоинах, камнях и толстых корнях деревьев. Манч представила себе, какие повреждения может получить легковая машина, которая попытается преодолеть этот подъем. Погнутся тяговые штанги или камнем пробьет масляный бак Они проехали мимо места, откуда отправились к озеру. Манч поняла, что сторожевой пост уже близко. Дорога резко сворачивала за холм и уходила вверх.

– А что, если нам навстречу будет спускаться другая машина? – спросила Манч, не увидев на узкой дороге места для разворота или съезда.

– Тогда кому-то придется перейти на задний ход, – ответила Деб, и они с Роксаной засмеялись только им понятной шутке. – Но, конечно, мотоциклы имеют право преимущественного проезда.

Они миновали последний поворот – и Манч увидела двадцать «харлеев», припаркованных перед двухэтажным деревянным охотничьим домиком. Из дома неслись звуки рок-н-ролла. Кусты конопли длиной до десяти футов, некоторые еще с корнями, висели под скатом крыши верхушками вниз.

Деб остановила грузовичок и выключила двигатель.

– Пошли внутрь, поищем антифриза.

Роксана засмеялась. Манч поежилась в своей куртке.

– Ты уверена, что здесь мы в безопасности?

– Да что с тобой такое? – спросила Деб. – Раньше это ты всегда шла в атаку первой, а я тормозила. А теперь ты стала настоящей занудой!

– Многое изменилось, – отозвалась Манч.

Она вышла из машины и посмотрела вверх. Ее потряс вид неба. Сколько звезд! Они густо усеяли темный свод и подмигивали с вышины Она никогда ничего подобного не видела. Может, небо такое прозрачное, потому что холодно? Пар от ее дыхания был густым, как сигаретный дым.

– Дебора! – сказала она, желая поделиться этим чудом. – Ты только глянь!

Но взгляд Деб был устремлен на пятерых или шестерых байкеров, которые пили пиво на крыльце клуба и криками подбадривали своих собратьев.

– Ястреба отпустили! – воскликнула она. Как всегда в присутствии мужчин, ее южный выговор стал гораздо заметнее.

Внимание парней переключилось на женщин, приближавшихся к крыльцу.

Манч показалось, что эти пристальные взгляды не предвещают ничего хорошего. Но она понимала, что выбора у нее нет, так что постаралась напустить на себя равнодушный вид. Наконец байкеры вернулись к своему прежнему развлечению.

Манч увидела, что они подвесили тушу оленя к дереву и почти до половины ее ободрали. Двое мужчин стояли около туши с короткими окровавленными ножами. Шкура была спущена почти до огузка. Один из мужчин завязал на толстой веревке затяжной узел и закрепил в нем кусок кровавой шкуры, вывернутой наизнанку. Второй конец веревки он привязал к бамперу пикапа.

– Заводи! – закричал он.

По его сигналу пикап тронулся.

– Ни к чему на это смотреть, – сказала Манч и потащила подруг к двери клуба.

Как только они вошли в здание клуба, их окружили байкеры. От грома музыки закладывало уши. Лампы под потолком мигали, и Манч сумела разобрать, как кто-то громко обругал генератор.

Женщина со светлыми волосами ежиком наполняла кружки из бочонка, установленного на плохо обработанном деревянном столе. Под низким потолком плавали клубы дыма. В центре комнаты стоял бильярдный стол. Трое мужчин сидели рядком на старом диване у стены, пили пиво и наблюдали за играющими.

– Пошли, – сказала Деб, потянув Манч за руку. – Я тебя познакомлю.

– Всю жизнь мечтала, – пробурчала Манч себе под нос.

Она кивала сидящим мужчинам, имена которых называла Деб: Бык, Психованный Уэйн, Пучеглазый Том. Прозвища так им подходят, подумала Манч, что она без труда их запомнит.

– Она ищет Джеймса! – проорала Деб.

– Ну! А я как раз вспомнил, – заявил Пучеглазый Том, – что он велел мне за тобой присматривать.

– Ага, как же! – сказала Деб, смеясь и отталкивая его. – Поосторожнее с этим парнем, – предупредила она Манч.

Бык, у которого на руке был наколот логотип пива «Шлитс», подтолкнул к Манч кружку пива.

– Нет, спасибо, – сказала она.

– Пей! – приказал он.

Она бросила взгляд на Деб, надеясь на поддержку подруги, но та уже отвернулась.

– Чего кобенишься? – спросил он, и выражение его лица стало гадким.

– Я на пенициллине, – объяснила она.

Он удовлетворенно хмыкнул: раз у нее есть причина, то ее отказ пить – не оскорбление. Зато другие парни, слышавшие ее слова, опасливо отодвинулись подальше.