— Поет павлин ужасно, — выдавила она, наконец, чувствуя себя совсем неловко. — Куда хуже других неприметных птичек.

— А-а-а-а, — понимающе протянул Алестар. — Ясно… То есть, кроме хвоста, других достоинств нет?

Он скорчил надменно обиженную физиономию, но тут же фыркнул:

— Ну и ладно! Лучше уж быть красивым павлином, чем дурной чайкой, например. У тех ни хвоста, ни голоса. Жалко, что другие птицы над морем не живут, только пролетают иногда.

Улыбнувшись без малейшей обиды, Алестар сел на ложе, как обычно свернув хвост полукругом, и внимательно глянул на Джиад.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он негромко и совершенно серьезно.

Перед ответом Джиад слегка замялась. Не потому, что искала в себе следы несуществующего нездоровья, а потому что ответ на этот вопрос явно был мостиком к разговору о других случившихся вчера вещах.

— Хорошо, — настороженно отозвалась, наконец, она. — И… прошу прощения за вчерашнее…

— Зачем? Ты ни в чем не виновата.

Принц перебросил через плечо растрепанную косу и принялся распускать сложное плетение.

— Я помню, что обещал тебе вчера, — сказал он совершенно обыденным тоном. — Сегодня же поговорю с отцом — зачем тянуть? Твоя Аруба, она ведь на морском берегу? Туда ходят корабли?

— Да… — все сильнее настораживалась Джиад.

— Не доверяю я вашим человеческим корабелам, — объявил Алестар, расплетя косу, так что рыже-золотое покрывало волос укрыло его плечи и грудь до самого пояса, мягко стелясь и колыхаясь в воде. — Тебе, конечно, туда плыть на салру слишком далеко, придется нанимать корабль. А вот золото… Его лучше доставить под водой. Ну, это моя забота.

— Ваше высочество…

Слова снова потянули внутри что-то болезненное, Джиад едва не поморщилась.

— Может быть, лучше дождаться решения вашего отца?

Алестар вскинул голову, глянул надменно, став до ужаса похожим на холодного наглеца, впервые встретившего Джиад тогда у скалы, и бросил с тем же пугающим высокомерием:

— Ты не веришь? Мое слово — честь всего моря. А мой отец сам никогда не позволит мне нарушить обещание, это недостойно королевской крови. Джи… — добавил он гораздо мягче, будто возвращаясь к себе новому и недавнему, — думай обо мне как хочешь, только не сомневайся в моих обещаниях, прошу. И… скажи, сегодня ты тоже не станешь надевать украшения?

— Зачем? — поразилась Джиад перемене темы для разговора, но даже обрадовалась этому. — Ах, да…

У нее действительно вылетело из головы, что сегодня особенный день для всего Акаланте. Но что же решил Алестар? Неужели будет участвовать в гонках?

— Я хочу, чтобы ты сопровождала меня на Арену, — подтвердил ее опасения принц. — Это интересно, поверь. Прошу тебя!

Джиад вздохнула: любопытство и, пожалуй, желание выполнить просьбу Алестара, боролось в ней с яростным несогласием оказаться на виду у целого города да еще и в сомнительной роли избранной наследника. И все-таки отказать было неловко. Вот она, обратная сторона благодарности, когда лишаешься возможности сказать «нет».

— Если вы хотите, ваше высочество, — согласилась она, утешаясь тем, что увидит зрелище, которое вряд ли наблюдал кто-то из людей за последние несколько сотен лет. — А украшения обязательны?

Принц возвел глаза к потолку и отозвался тоном, исполненным ядовитого страдальческого терпения:

— Нет, не обязательны. На Арену пускают и без них. Но в одном-единственном обручальном браслете ты будешь выглядеть странно. Последний День Арены — праздник всего города, сегодня наряжают даже салту. Уж поверь, если что и привлечет внимание, то как раз такое пренебрежение обычаями.

И снова проницательность Алестара показалась неожиданной и почти пугающей. Но сказанное выглядело правдивым, и это решило дело. Джиад покорно согласилась отдаться в руки наложниц, предусмотрительно заручившись разрешением не краситься и надеть только то, что захочет сама. Алестар, не ожидавший и этого, просиял и, поспешно натянув первую подвернувшуюся тунику, умчался из комнаты, прежде чем Джиад успела спросить, где ее рыбеныш.

* * *

День сегодня, хоть и праздничный, обещал быть неприятным, как мутная вода. Еще недавно Алестар и представить не мог, что будет смотреть Гонки не из седла Серого, а сверху, из королевской ложи. Это он-то, не пропустивший ни одного заплыва за последнюю дюжину лет. С самого первого раза, когда отец, скрепя сердце, разрешил ему выплыть на Арену, Алестар знал, что рожден для этого. Скорость и опасность горячат кровь многим, но секрет успеха в том, чтобы кровь кипела, а разум оставался ледяным. Только тогда можно слиться в одно существо с огромным могучим зверем, почувствовать Арену вокруг и внутри себя, рассчитать правильный путь и скорость. Так было всегда — до того дня, когда…

Алестар в бессилии стиснул кулаки, невидяще уставившись на стену в своей комнате. Как давно, оказывается, он сюда не заглядывал. Сначала ночевал у Санлии, потому что остаться одному было невыносимо, потом появилась Джиад и перевернула его жизнь, как королевский шторм — утлую рыбацкую лодку. А вот теперь прошлое ударило в него, словно острие вражеской остроги на дуэли, в которой ему, наследнику и будущему королю, никогда не участвовать.

Опустившись на постель, Алестар свернул хвост, поджал его и, обняв руками, замер. Вот это покрывало ему подарила Кассия. Огромные глубоководные скаты, две шкуры которых пошли на полотнище, водились только в глубинах Карианда, да и там были редкостью. Кассия заказала покрывало задолго до его двадцатого дня рождения, чтобы подарок успели расшить мелким жемчугом и кусочками перламутра. Широкая разноцветная кайма вилась по краю, а посередине они с Кассией как раз могли уместиться на толстой мягкой коже…

А он пообещал, что подарит ей Золотой Жемчуг, когда получит его — высочайшую награду Гонок. И теперь уже никогда не сдержит обещание. Обидно… Кассия смеялась и отказывалась заранее. Нет, конечно, она не сомневалась в его победе ни одной чешуйкой, но Золотой Жемчуг? Его вручают тем, кто одержал полную победу в Круге Гонок семь раз подряд, и за последние сто лет таких счастливчиков не бывало. А имена получивших Золотой Жемчуг навечно высекаются на Стене Славы, и Алестар знал их наперечет — все восемнадцать. В этом году была бы его седьмая победа. Уже никому не нужная, кроме него самого, да и ему-то больше из упрямства. Горячая сладкая греза, заставлявшая до крови биться о скалы на тренировках и до потери сознания наматывать круги по Арене, обернулась ярким, но дешевым перламутром.

Алестар тихо вздохнул. Да, он обещал отцу. Только это теперь и имеет значение, а Золотой Жемчуг… что ж, пора расстаться с детскими мечтами. Вот будет радости у тех троих-четверых, кого он мог назвать соперниками.

Он посмотрел на широкую полку вдоль стены, где в ряд блестели шесть витых золотых раковин размером в ладонь каждая. Еще три стояли поодаль — это из тех времен, когда победы перемежались поражениями. И за каждой драгоценной наградой тянулся след хмельной радости и восхитительного чувства преодоления. Соперников, обстоятельств, себя самого. Ну, и кому теперь нужны эти победы?