читать и писать, как ты, я был бы уже далеко отсюда.

Позже Бенто повстречался с мастером Жеронимо. Терто оказался прав. Мастер был не в себе. Бенто сказал ему о болезни капитана; вначале он отвечал спокойно, потом заговорил резко:

— Сынок, скажу тебе коротко и ясно: Кустодио сошел с ума. Я подозреваю одну вещь: старик связан с людьми Апарисио. Из его слов видно, что сюда в эту фазенду приходят люди из кангасо. Если бы я был в этом уверен, то наутро след бы мой простыл. Скажу тебе больше: Рассеченная Губа — связной кангасейро. Подумать только: помимо моей воли я стал сообщником Апарисио.

Бенто молча слушал мастера.

— Явится полиция и все раскроет. Нас всех перебьют. Старый черт, трус! Убили его сына, и теперь он бегает за кангасейро, чтобы они отомстили за него. Я повторяю тебе: если бы я был во всем этом уверен, я сразу ушел бы от этой мерзости. Правда, за мной числится преступление, но я являлся в суд и был оправдан. Мой сын погиб, и жена винит теперь во всем меня. Но не в этом дело. Здесь, в сертане, все парни только и думают об Апарисио. Бандит убивает всех без разбора, даже детей, бесчестит девушек — и хоть бы что! А все только и думают, как бы уйти в кангасо. Этот край не для порядочного человека. Вот только соберу урожай и тогда… Если хочешь, пойдем со мной — я здесь не останусь. Завтра в это имение войдет летучий отряд и прикончит нас всех. Мой сын погиб навсегда. Я знаю, что это значит. Если бы у него был покровитель, он бы не сбежал в кангасо. Ввязался в драку по глупости. Будь у него защитник, явился бы мальчишка в суд и его бы освободили, но с этим старым болтуном остается только бежать в кангасо. Если бы парень пришел ко мне, я бы ему сказал: «Держись сильных». Но мальчишка не хотел никого знать, кроме Апарисио, и вот погубил себя. Теперь ему уже никто не поможет.

Он замолчал и посмотрел в сторону мастера Фредерико, который прилаживал основание печи.

— Послушай, мастер, в Брежо делают большую тягу в печи.

Мастер Жеронимо занялся работой, а Бенто вышел и увидел сидящего у двери капитана. Он подошел ближе, но старик не обратил на него внимания.

— Здравствуйте, капитан.

— Здравствуй, сынок, — ответил старик и опять замолчал.

— Терто говорил мне, что сеньор плохо провел эту ночь.

— Правда, нога мучила, но теперь все прошло и я чувствую себя хорошо.

Когда Бенто собрался уходить, старик остановил его:

— От твоего брата нет вестей. Сегодня я должен ехать как свидетель в Такарату на допрос. Нужно, чтобы ты поехал со мной. Вчера ночью я думал, что пришел мой конец. Жар ударил в голову, и все завертелось у меня перед глазами. Ножная ванна принесла исцеление Негритянка Доната говорит, что я кричал, как роженица, а я ничего не помню. Но это все должно кончиться. Вчера я стоял там, где сейчас стоишь ты, и увидел распростертого на земле сына. Ах, негодяй! Неужели не найдется для него пули, которая отомстила бы за моего сына. Нет, найдется. Касуса Леутерио повстречается наконец с христианином, у которого хватит смелости послать его в ад.

Голос капитана зазвучал сильнее:

— Твой брат постыдно сбежал от него в Жатоба, я никогда не думал, что так может получиться. Касуса Леутерио только со своими парнями, без батальона солдат, без регулярных войск заставил бежать капитана Апарисио!.. Завтра на рассвете приходи сюда и поедем в Такарату. Я уже не знаю, как смотреть людям в глаза. Нога болит, словно внутри иглы колют, но я обязательно должен ехать. Все будут указывать на меня пальцами и, наверное, скажут: «Этот старик, видно, не умрет, пока не отомстит за смерть сына». Так и скажут. Да. Но они ошибаются. Пройдет время, погибнет вся моя фазенда, а я уверен, что и тогда еще будут говорить обо мне как о человеке, не смывшем позора. Говорят же так сейчас. Только смыв позор, сынок, старый Кустодио сможет уйти на покой, потому что жить так, как я живу сейчас, нельзя. Это не значит жить. Ах, я помню, как будто это случилось только сейчас. Мы были в доме, и моя жена сказала мне: «Кустодио, слышишь, кто-то идет по дороге». Я выглянул и увидел парней, которые что-то несли в гамаке. Это был мой сынок. Они положили ею израненное тело у порога и передали наказ Касуса Леутерио. Нет, это невозможно, невозможно.

Капитан хотел закричать, но из горла вылетел только хрип — ярость мешала говорить. Его глубоко впавшие глаза горели. Бенто испугался, что со стариком случится удар. Но вскоре приступ ярости прошел и он уже спокойнее обратился к Бенто:

— Ночуй у меня, завтра выедем на рассвете.

Бенто вернулся в сахароварню, к мастеру Жеронимо. Там он застал вакейро, улыбающегося по всякому поводу. Тот спокойно рассказывал:

— Сеу мастер, эта фазенда знала хороших хозяев. Мой покойный отец был вакейро у отца капитана, и он, бывало, говорил мне: «Сынок, капитан Костантино приказывает только раз». Сын не дорос до него. Я, конечно, ничего не имею против капитана Кустодио, но он все кричит, обзывает меня вором. И это только потому, что он не настоящий хозяин. Вот у этого паренька, у того, что умер, в жилах текла настоящая кровь. За это его и убили в Такарату.

Мастер не поддержал разговора, и вакейро, поняв, что его слова не встречают сочувствия, собрался уходить.

— Вот такие-то дела, — обратился мастер к Бенто. — Старик не в силах даже держать этого наглеца в руках. Ворует, а потом еще приходит и обливает хозяина грязью. — И, понизив голос, добавил: — Я уверен, что капитан Кустодио выкинет еще что-нибудь. Из разговора с ним утром мне стало ясно: старик что-то задумал. Он сам сказал, и я понял, что он говорит серьезно: «Мастер, я так не оставлю это. Умру, но уведу негодяя с собой. В этом сертане меня считают мертвецом. Но я покажу, что у моего сына отец еще жив». Старик способен отправиться в Жатоба и натворить там бед. В Брежо я знал одного такого. Его считали шутом, даже звали только по кличке Враль, и он откликался. Но однажды вечером на ярмарке в Брежо де Арейя на рынок явился какой-то человек и рассказал: «Наш Враль пустил в ход нож, и все бегут от него. Убил солдата.