чтобы король обязался помогать России против поляков, если они нападут на русские владения, а поскольку эскадра военных кораблей такой помощи оказать не может, посол полагал, что потребуется помощь сухопутных войск, либо их замена деньгами. Во-вторых, продолжал Рондо, русские желают знать, куда могут быть употреблены их войска, кроме Англии, Фландрии или Германии. Кроме того, российская сторона считает нужным выяснить, каким путем эти войска должны быть отправлены: если сухим путем, то необходимо загодя получить согласие монархов, через владения которых предстоит следовать.

Если войска должны переправляться по морю, то кто возьмет на себя расходы по обратной отправке, «когда в них минует надобность, или когда в них окажется нужда на родине для защиты собственной территории их государя»[713]. Русский двор, полагал Рондо, по-видимому, признает себя не в силах перевезти морем 15 тыс. чел. без помощи англичан и, сверх того, желал бы возложить на Великобританию заботы о продовольствии этих войск. Наконец, третье, на чем настаивал граф Остерман, заключалось в том, что Россия не считает разумным возлагать на себя обязательства помогать Англии в случае ее «распри с Испанией, Португалией или в индейских колониях» точно так же, как англичане не желают помогать русским в сражениях против татар, турок и персов. Учитывая вышесказанное, посол приходил к выводу, что оказание помощи Россией в случае, если война с Испанией вызовет нападение на британцев со стороны Франции, должно быть ясно оговорено во избежание возможных недоразумений.

Вскоре лорд Гаррингтон направил Рондо шифрованную депешу. В ней он сетовал на затруднения, возникшие при русском дворе после всех уверений относительно договора; на медлительность, которую русские министры, ссылаясь на более важные дела, проявляют в рассмотрении проекта. «Если бы, однако, они действительно серьезно помышляли о трактате, ничто не могло бы казаться им более важным, чем предложенный союз», – утверждал госсекретарь[714].

Через месяц лорд Гаррингтон прислал послу новую депешу, в которой сообщал о подготовленном новом проекте оборонительного союза, составленном по приказанию короля после получения замечаний и пожеланий, высказанных русским двором. 25 мая 1739 г. госсекретарь переслал в Петербург документ, в котором подробно (постатейно) излагалась позиция Великобритании по замечаниям к договору[715].

21 ИЮНЯ 1739 г. Рондо сообщал Гаррингтону, что все еще не может сказать «ничего положительного» об успехе проекта союзного договора. Из разговора, который у него состоялся с герцогом курляндским и графом Остерманом, посол заключал, что оба они благоприятно настроены и пока никаких возражений на проект не делают. Все это вселяло надежду в Рондо, что он сможет заключить трактат, согласно желаниям короля.

Спустя месяц Гаррингтон пришел к заключению, что русский двор откладывает свой ответ на проект оборонительного союза и потому советовал послу не подписывать вообще никакого договора, не получив предварительно дальнейших указаний от Его Величества. Это были последние инструкции по поводу союзного договора, полученные Рондо от госсекретаря. 5 октября 1739 г. Клавдий Рондо скончался. Продолжить переговоры о заключении оборонительного договора выпало на долю уже другого посла Великобритании – Эдварда Финча.

Длительная эпопея с подготовкой и подписанием российско-британского оборонительного договора завершилась в 1741 г., однако его претворение в жизнь замедлилось из-за дворцового переворота, в результате которого к власти пришла дочь Петра I – Елизавета Петровна. Хотя английский король ратифицировал союзный договор, Россия сделать это отказалась из-за нежелания Англии оказать ей помощь в начавшейся в августе 1742 г. войны со Швецией. По условиям договора, стороны обязались в случае нападения на одну из них оказать военную помощь друг другу. Англия должна была выставить 12 кораблей, вооруженных 700 пушками, Россия – 10 тыс. пехоты и 2 тыс. конницы. Союзный договор исключал оказание помощи России в случае ее войны с Турцией, Ираном, или крымскими татарами. Россия, в свою очередь, отказывала Великобритании в помощи в случае ее войны с Испанией, Португалией и на территории Италии. Отдельной статьей был продлен на 20 лет Торговый договор 1734 г. Действие союзного договора распространялось первоначально также на 20 лет.[716] Между тем, в 1742 г. российско-британские переговоры возобновились и завершились подписанием в Москве договора, воспроизводившего условия предыдущего трактата, и его ратификацией российской стороной. Новый договор был заключен на 15 лет. Его продлением британской дипломатии пришлось заняться уже в правление Екатерины II[717].

Как мы могли убедиться, подготовка союзного договора Великобритании и России велась в условиях продолжительных и ожесточенных споров сторон. Британская дипломатия, прежде всего, в лице Рондо и лорда Гаррингтона, приложила немало усилий, чтобы добиться максимальной выгоды при его заключении. Выдержку, хладнокровие и умение лавировать в сложных ситуациях проявила и российская сторона. Между тем, британское правительство так и не выполнило одно из главных условий союзного договора, отказавшись выслать эскадру кораблей в Балтийское море, когда Россия в 1742 г. вступила в войну со Швецией. Таким образом, договор, являвшийся камнем преткновения в дипломатической дуэли сторон, не был реализован на практике, оставшись, по сути дела, лишь на бумаге.

Кто знает, быть может дипломатическая миссия Клавдия Рондо не оказалось столь удачной, если бы не его умение собирать секретную информацию о первых лицах при дворе Анны Иоанновны, включая саму императрицу; о внутренней и внешней политике правительства, а также о состоянии вооруженных сил России. Примечательно, что выполнения этого задания требовал от своего резидента король Георг II. «Во время своего пребывания при дворе Ее Величества, – писал монарх, – вы постараетесь… осведомиться о намерениях и планах ее касательно всех дел: какие ею заключены трактаты, о чем ведутся ею переговоры с другими монархами и государствами, – и вообще о всех делах, могущих касаться наших интересов или как бы то ни было влиять на ход наших дел… При возвращении вашем в Великобританию надеемся получить от вас полный и совершенный письменный отчет обо всех наблюдениях, которые вам удастся сделать…о способностях и наклонностях русских министров, об их стремлениях, взаимных отношениях, несогласиях… и вообще обо всем, что касается русского правительства и русских дел…»[718].

Особое внимание Рондо, как того и требовал от него король, уделял в первую очередь царствующим особам и их приближенным, министрам и придворным, а также событиям, которые происходили при дворе. Между тем, сбор подобной информация был не безопасен для дипломата. Как писал Рондо госсекретарю, «при господствующем при здешнем дворе произволе и варварстве, попадись случайно мое письмо в руки российских министров, я подвергся бы большой опасности. Тем не менее, раз Его Величеству угодно знать секретную жизнь здешнего двора, постараюсь передать все, что узнаю о ней, и нарисовать возможно верно характер лиц, стоящих у кормила правления»[719]. И