Благодаря своеобразному бальзамированию, которое называют" наследственным правом на престол, монарх, если даже он свергнут и изгнан, продолжает существовать; не так обстоит дело с придворными — они более мертвы, чем король. Там, на чужбине, король — мумия, здесь, на родине, придворный — только призрак. А быть тенью тени — это высшая степень худобы. Баркильфедро совсем отощал, изголодался. Тогда он стал сочинителем.

Но его гнали даже из кухонь. Иногда он не знал, где переночевать. "Кто приютит меня?" — вопрошал он и боролся, боролся с упорством человека, близкого к отчаянию, — черта, обычно вызывающая участие к несчастному. Кроме того, он обладал особым талантом: подобно термиту, он просверливал в древесном стволе ход снизу доверху. С помощью имени Иакова II, играя на своих воспоминаниях, чувстве преданности, умилении, он получил доступ к герцогине Джозиане.

Джозиана милостиво отнеслась к человеку, который обладал двумя качествами, способными тронуть сердце: он был беден и умен. Она представила его лорду Дерри-Мойр, поселила в отведенном для слуг помещении, зачислила его в штат своей домашней челяди, была к нему добра и даже иногда разговаривала с ним. Баркильфедро не пришлось больше терпеть ни холода, ни голода. Джозиана говорила ему "ты". Такова была мода: знатные дамы обращались к литераторам на "ты", и те не протестовали. Маркиза де Мальи, принимая, лежа в постели, Руа, которого видела первый раз в жизни, спросила его:

— Это ты написал "Год светской жизни"? Здравствуй!

Позднее писатели расплатились той же монетой. Пришел день, когда Фабр д'Эглантин обратился к герцогине де Роган:

— Ты урожденная Шабо?

То, что Джозиана говорила Баркильфедро "ты", было для него большим успехом. Это приводило его в восторг. Ему льстила высокомерная фамильярность герцогини.

"Леди Джозиана говорит мне "ты"!" — думал он, потирая руки от удовольствия.

Он воспользовался этим, чтобы упрочить свое положение. Он сделался чем-то вроде своего человека во внутренних покоях Джозианы, человека, которого никто не замечает, которого не стесняются; герцогиня не постеснялась бы переменить при нем сорочку. Но все это было ненадежно. А Баркильфедро добивался прочного положения. Герцогиня — только половина пути. Он считал бы все свои труды потерянными, если бы, прокладывая подземный ход, ему не удалось добраться до королевы.

Однажды Баркильфедро обратился к Джозиане:

— Не захочет ли ваша светлость осчастливить меня?

— Чего ты хочешь? — спросила Джозиана.

— Получить должность.

— Должность? Ты?

— Да, ваша светлость.

— Что за фантазия пришла тебе просить должности? Ты ведь ни на что не годен.

— Потому-то я вас и прошу.

Джозиана рассмеялась.

— Какую же должность из всех, для которых ты не пригоден, тебе хотелось бы получить?

— Место откупорщика океанских бутылок.

Джозиана рассмеялась еще веселее:

— Что это такое? Ты шутишь?

— Нет, ваша светлость.

— Хорошо. Для забавы буду отвечать тебе серьезно. Кем ты хочешь быть? Повтори.

— Откупорщиком океанских бутылок.

— При дворе все возможно. Неужели есть такая должность?

— Да, ваша светлость.

— Для меня это ново. Продолжай.

— Такая должность существует.

— Поклянись душой, которой у тебя нет.

— Клянусь.

— Нет, тебе невозможно верить.

— Благодарю вас, ваша светлость.

— Итак, ты хотел бы… Повтори еще раз.

— Распечатывать морские бутылки.

— Такая обязанность, должно быть, не слишком утомительна. Это почти то же, что расчесывать гриву бронзовому коню.

— Почти.

— Ничего не делать… Такое место действительно по тебе. К этому ты вполне пригоден.

— Видите, и я кое на что способен.

— Перестань шутить! Такая должность в самом деле существует?

Баркильфедро почтительно приосанился:

— Ваш августейший отец — король Иаков Второй, ваш зять — знаменитый Георг Датский, герцог Кемберлендский. Ваш отец был, а зять и поныне состоит лорд-адмиралом Англии.

— Подумаешь, какие новости ты мне сообщаешь. Я и без тебя это отлично знаю.

— Но вот чего не знает ваша светлость: в море попадаются три рода находок — те, что лежат на большой глубине, те, что плавают на поверхности, и те, что море выбрасывает на берег.

— Ну и что же?

— Все эти предметы, _легон, флоутсон и джетсон_, являются собственностью генерал-адмирала.

— Ну?

— Теперь ваша светлость понимает?

— Ничего не понимаю.

— Все, что находится в море, все, что пошло ко дну, все, что всплывает наверх, все, что прибивает к берегу, — все это собственность генерал-адмирала.

— Допустим. Что ж из этого?

— Все, за исключением осетров, которые принадлежат королю.

— А я думала, — сказала Джозиана, — что все это принадлежит Нептуну.

— Нептун — дурак. Он все выпустил из рук, позволил англичанам завладеть всем.

— Кончай скорей!

— Находки эти называются морской добычей.

— Прекрасно.

— Они неисчерпаемы. На поверхности моря всегда кто-нибудь плавает, волна всегда что-нибудь пригонит к берегу. Это контрибуция, которую платит море. Англичане берут таким образом с моря дань.

— Ну и прекрасно. А дальше?

— Ваша светлость, таким образом океан создал целый департамент.

— Где?

— В адмиралтействе.

— Какой департамент?

— Департамент морских находок.

— Ну?

— Департамент этот состоит из трех отделов: Легон, Флоутсон и Джетсон, и в каждом отделе сидит чиновник.

— Ну?

— Допустим, какой-нибудь корабль, плавающий в открытом море, хочет послать уведомление о том, что он находится на такой-то широте, или встретился с морским чудовищем, или заметил какой-то берег, или терпит бедствие, тонет, гибнет и прочее; хозяин судна берет бутылку, кладет в нее клочок бумаги, на котором записано это событие, запечатывает горлышко и бросает бутылку в море. Если бутылка идет ко дну, это касается начальника отдела Легон, если она плавает — начальника отдела Флоутсон, если волны выбрасывают ее на сушу — начальника отдела Джетсон.

— И ты хочешь служить в отделе Джетсон?

— Совершенно верно.

— И это ты называешь должностью откупорщика океанских бутылок?