И зверье, как братьев наших меньших,

Никогда не бил по голове.

С. Есенин

Жарко и душно. Примерно, как в хорошо протопленной, но уже успевшей поостыть, бане. Я лежу голый, уткнувшись лицом в землю. Лена с Наташей колдуют над моей спиной. Старый Волк не преувеличивал, когда говорил, что сертон выдерживает винтовочную пулю со ста метров. По-моему, в моем случае расстояние было даже меньше.

Ленка — мастер своего дела. Ее руки, мягко касаясь моего тела, легко бегают от плеч по спине, пояснице и до колен. Ломящая боль в спине постепенно стихает и уходит куда-то. Остается только небольшое покалывание в левом боку, куда угодила пуля. А тогда у меня было ощущение, словно меня от всей души огрели ломом.

— Ну, друг мой, это все, что я пока могу для тебя сделать, — говорит Лена, разгибаясь и потряхивая уставшими кистями рук. — Поболит еще немного, пока синячок не рассосется. — Представляю, какой там «синячок»! — Но жить будешь, скажи спасибо ЧВП за сертон.

Лена шевелит ногой лежащий рядом сертоновый костюм. Он до прозрачности тонкий и легкий, почти невесомый. Напоминает капроновые колготки. Но эта, с виду такая слабая, уязвимая ткань обладает удивительными свойствами. При попадании пули или осколка она в этом месте мгновенно уплотняется, гасит энергию удара и отбрасывает разящий металл. Одним словом, спасибо сертону. Если бы не он… Пуля ударила меня точно под левую лопатку.

Натягиваю благословенный сертоновый костюм. Он обтягивает тело целиком: от пальцев ног до запястий и шеи. Растянувшись, ткань приобретает мелкопористую структуру, которая не мешает коже дышать.

— Будем определяться. Интересно, куда нас занесло на этот раз?

Вопрос, надо сказать, не простой, — отвечает Лена — У меня складывается впечатление, что мы, возможно даже и не на Земле, что-то я ни в одной Фазе не видела такой растительности.

Действительно, нас окружает довольно своеобразный лес Могучие, до метра в диаметре, высоченные стволы абсолютно лишены ветвей. И только на самых верхушках видна какая-то растительность. Кора деревьев напоминает сосновую, но деревья явно не хвойные. Под ногами нет ни опавшей хвои, ни сухих шишек, которыми изобилуют хвойные леса. Только использовав бинокль, я могу разглядеть, что на головокружительной высоте у этих деревьев растет что-то, напоминающее гигантские листья папоротника. Под ногами ковер из красно-желтого мха или лишайника. Да, растительность явно не знакомая, и, возможно, Лена права. Вполне может быть, что мы не на Земле. Но чтобы определиться наверняка, надо увидеть солнце или звездное небо. Снова задираю голову. Да, уж… Похоже, что нам не удастся ни то, ни другое. Широкие листья закрывают небо сплошным шатром.

О том, чтобы взобраться по таким толстенным стволам на сорокаметровую высоту, нечего и думать.

Надо выбираться из этого леса. Если только из него вообще можно выбраться. Со всех сторон нас окружают могучие древесные стволы. И хотя деревья растут довольно редко, просвета нигде не наблюдается. Какое же направление выбрать? После короткого совещания решаем искать воду: реку или ручей. Но решение принять легко, только вот выполнить его не просто. Я решаю положиться на охотничий инстинкт лесного уроженца. Выслушав меня, Вир задумывается ненадолго, потом показывает направление:

— Вода — там. Только не нравится мне здесь, Андрей.

— Мне тоже не нравится. Но лучше быть здесь, чем в толпе разъяренных хассов.

«А сие, впрочем, неведомо», — добавляю я про себя. Но в данном случае не мы выбираем себе дороги, а дороги выбирают нас. Мы трогаемся в указанном Виром направлении. Мягкий мох полностью глушит наши шаги. Мертвая тишина не нарушается ничем. И еще одно. Я даже останавливаюсь от неожиданно пришедшей в голову аналогии.

— В чем дело? — интересуется Лена.

— Синий Лес.

Лена осматривается, прислушивается и согласно кивает. Наташа и Анатолий смотрят на нас с недоумением. Конечно, им ведь не приходилось бывать в этом заповеднике нежити. Там тоже не было ни птиц, ни насекомых, и царила такая же мертвенная тишина. Весь лес принадлежал нежити. А она до поры, до времени не любила обнаруживать свое присутствие. Коротко объясняю им все это. Молодые ребята мрачнеют и настороженно оглядываются. В самом деле, одно Время знает, кто может обитать в таком лесу. И самое главное, по такому звукопоглощающему ковру к нам можно незаметно подобраться на весьма близкое расстояние, и мы ничего не будем знать об этом. Недаром прирожденный охотник Вир сразу сказал, что ему здесь не нравится.

Через несколько минут останавливается идущий впереди Анатолий. Он стоит перед деревом, ствол которого иссечен глубокими вертикальными зарубками. Глубокими и довольно длинными. Местами кора и древесина срезаны на протяжении от метра и более.

— Значит, и здесь есть люди, — говорит Наташа. — Такие зарубки можно сделать только топором.

— Скорее двуручным мечом, — уточняет Лена.

Лена, как всегда, зрит прямо в корень и говорит не в бровь, а прямо в зрачок. Я не могу представить, каким могучим должен быть лесоруб и каким он должен орудовать топором, чтобы одним ударом стесать такую «щепочку». Вот богатырь, вроде былинного Святогора, вздумай он порезвиться здесь со своим мечом-кладенцом, такое вполне мог бы сделать. Что-то у меня нет стремления встречаться с таким Святогором.

Идем дальше, внимательно осматривая деревья. Зоркая Наташа обращает наше внимание на ряды глубоких поперечных борозд на стволах в тех местах, где деревья стоят поближе друг к другу. Причем борозды такие, словно тот же Святогор на ходу, играючи, постукивал по стволам своим кладенцом. Любопытно было бы посмотреть на этих веселых ребят. Издали, разумеется.

Лес неожиданно кончается, и мы выходим на большую поляну. Даже не большую, а огромную. Деревья ее противоположного края едва прорисовываются на горизонте. Поляна густо заросла тростником. Приглядевшись, прихожу к выводу, что это не тростник. Это уменьшенные во много раз копии деревьев, среди которых мы пробирались в лесу. Голые стволы толщиной в два пальца и длиной в полтора, два метра. А на конце — метелка из листьев папоротника. Только не зеленых, как на деревьях, а оранжевых.

— Вот вода, — говорит Вир.

Я сначала не могу понять, о чем он говорит. Потом до меня доходит, что мы стоим на краю болота. Желтый мох переходит в такую же желтую воду. Вир при виде «тростника» оживляется. Он просит у меня резак и пытается срезать под корень один из тонких стволов. Но хрупкий с виду «тростник» отличается удивительной прочностью. Только включив вибратор, мне с трудом удается срезать стволик.

Вир, поняв, как надо обращаться с резаком, отсекает верхушку с листьями и остро затачивает ее. Понятно. Теперь у него в руках копье. Без оружия в таких местах Вир чувствовал себя неуютно. Надо будет отдать ему свой автомат и научить стрелять из него. Ну и раз уж он идет с нами, надо нагрузить его частью нашего снаряжения, разгрузив в первую очередь женщин.