– Еще один кордон? – осторожно спросил он Сиротина.

– С Божьей помощью уже оба миновали. А ты и не заметил? – Капитан добродушно улыбнулся, и со словами его Волкову будто влили порцию свежих сил.

Начало темнеть, и без приборов ночного видения трудно было что-либо подробно разглядеть. Георгий поделился с капитаном переживанием, что вряд ли даже с чувствительной пленкой сможет что-нибудь заснять. Но Сиротин успокоил его:

– Скоро ты увидишь такую иллюминацию, что будет светло как днем!

К колючей проволоке они подбирались уже по-пластунски, и с каждым пройденным метром действительно становилось светлее. Когда они влезли на неширокий, но высокий каменистый взгорок, Георгий ожидал увидеть лучи прожекторов, но казалось, что светится само небо над лесом. Отчетливо видны были пышные шапки ближайших сосен, за которыми вставала яркая белизна. Словно кто-то разлил молоко, а дальние деревья исчезали в этом молоке, как в тумане.

Георгий теперь и без подсказок Сиротина смог различить бойцов, которые в строгом порядке на расстоянии видимости были рассредоточены вдоль заграждения из колючей проволоки.

Спустились обратно, обогнули взгорок и после нескольких метров по прямой очутились перед колючкой. Капитан достал заранее припасенную рогатинку и, подняв нижний ряд, пропустил Георгия вперед. Преодолев препятствие, Георгий помог перебраться Сиротину. Теперь оставалась одна забота – преодолеть отлично проглядываемое пространство между заграждением и лесом.

– Если заметят, плохи наши дела, – сказал Сиротин, глядя на ближнего часового. – Хорошо, собак нет.

Георгий неожиданно подумал, что их желание узнать неведомое слишком далеко зашло – дураку ясно, что такую охрану поставили сюда отнюдь не цветочки нюхать. Понадобится – пристрелят. Значит, что-то важное находится здесь – за периметром.

Однако Сиротин, похоже, ничуть не сомневался в успехе операции. Велев Георгию соблюдать тридцатисекундную дистанцию, он первым пополз к лесу, двигаясь ровно между часовыми. Маскировка была блестящей – Георгий поначалу еле угадывал слившийся с травой силуэт капитана, а потом и вовсе потерял из вида.

Отсчитав тридцать секунд, он двинулся следом, но неожиданно с правой стороны раздался гул двигателя, мелькнули фары машины. Их свет, в отличие от молочного в лесу, был ярким, просвечивал сквозь каждую травинку. Когда фары полоснули по тому месту, где лежал Георгий, ему показалось, что его заметили. И он готов был уже услышать окрик, а затем, возможно, и выстрел. Но ничего этого не произошло, и Георгий лежал, уткнувшись мордой в землю, целую бесконечность, словно в полусне вдыхая прелый запах осенней травы.

Очнулся он, когда шум двигателя приблизился настолько, что из подсознания вынырнул страх – если маскировка Сиротина действительно сработана на отлично, то сейчас машина проедет не мимо, а раздавит его! Он повернул голову вбок и заметил, что фары и в самом деле не намерены сворачивать. Нужно было принимать решение – назад или вперед. Если отступить, то опять придется преодолевать лишние метры. Если вперед, то не исключено, что его заметят.

И все-таки он решил рвануть вперед. Когда медленно едущая машина взобралась на неровность, и свет фар скакнул вверх, Георгий что есть сил оттолкнулся ногами, доверившись рефлексам своего тела. «Членами землю пахать, суки!..» – как будто с неба донесся до его сознания далекий и давно позабытый голос инструктора, который нещадно карал за торчавшую пятую точку.

Он прополз и затих, решив – будь что будет, но по крайней мере под колесо попасть уже не должен. Урча мотором, автомобиль неспешно прокатил мимо, и Георгий уже смелее пополз дальше. Остановился только, когда больно ткнулся губами в торчавший из земли корень. Приподнял голову и осмотрелся. Вот он лес. И молочный свет, льющийся из-за деревьев – совсем рядом.

– Сиротин! – негромко позвал Георгий.

– Сюда! – отозвался капитан.

Оказалось, он лишь немного промахнулся. Увидел, как Сиротин маячит ему рукой.

– Ну что, вроде проползли?! – обрадовался ему капитан.

– Похоже на то.

– Я думал, тебя раздавят, – прохрипел Сиротин, будто давился от смеха. Да и Георгию самому вдруг стало смешно и необыкновенно легко одновременно. Это знакомое ощущение избавления от опасности было схоже с восторженным чувством полета. Пока отлеживались, Георгий размышлял о том, как удачно они идут до сих пор. Возможно, их успех отчасти закономерен – все-таки те, кто охраняет таинственный объект, не ждут, что сюда решат проникнуть лазутчики вроде них. Один Сиротин чего стоит – видать, бывалый парень. И капитанские погоны в его возрасте – не шутка. Где же он успел поднабраться опыта? Но бессмысленно расспрашивать, где именно и не из Африки ли, в самом деле, этот шоколадный загар. Об этом Сиротин, должно быть, и под пытками не скажет.

Георгий достал «лейку» и заснял молочный туман. Скорректировал экспозицию и сделал еще два снимка.

– Ну что, теперь туда? – спросил он, показывая на туман.

– Не думаю, – откликнулся Сиротин. Он показал на светящийся туман, а затем переместил палец немного правее: – Там, скорее всего, отряд наблюдающих за объектом. Машина как раз выехала оттуда. Мы можем, конечно, сходить на экскурсию к объекту сами, но думаю, что те, кто его изучает, лучше расскажут нам о нем.

– Расскажут?!

– А что, возьмем языка и все узнаем, – спокойно произнес капитан.

– Полевой дал такие указания?

Ничего не ответив, Сиротин пополз дальше. Георгий вздохнул и потянулся следом.

Сделав дугу, огибая свечение, они увидели четыре армейских «Урала». За ними палатки и еще какие-то машины. Мелькнула человеческая фигура и тут же исчезла.

– Будь здесь, а я разведаю, что там! – сказал Сиротин.

Оставшись один, Георгий снова достал фотокамеру и сделал несколько снимков автомобилей с палатками. С удовлетворением отметил, что сделал правильный выбор – затвор, хоть и пощелкивал, но негромко, а объектив давал широкий угол обзора.

Сиротин как провалился. Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, – в этом Георгий был полностью согласен с поговоркой. И потому никак не мог избавиться от психологического напряжения. А еще его привлекало молочное сияние – очень хотелось узнать, что же находится там, за деревьями. Сначала Георгий лишь оборачивался, поглядывая на туман, но вскоре незаметно для самого себя вывернул шею полностью и неотрывно смотрел в центр этого свечения. Постепенно ему стало казаться, что молочный свет не сплошной – в нем будто угадываются какие-то очертания, буйство гладких искривленных линий складывается в непонятные образы. Это могла быть игра воображения, но чем дольше Георгий вглядывался в туман, тем сильнее ему хотелось пойти туда и подробно рассмотреть, что там находится. И в какой-то момент он понял, что больше не может противостоять этому желанию.

Сначала он пополз. Осторожно, пока еще отчасти владея ситуацией. Нельзя производить шум! Нельзя подниматься! Нельзя торопиться! Но с каждым шагом он поддавался действию какой-то необъяснимой силы, заставляющей отряхнуться, сбросить с себя оковы условностей. Был момент, когда Георгий подумал, что совершил ошибку, и решил, что надо срочно, пока еще не поздно, двигаться назад. Но едва он отвернулся, глядя на то место, где оставил его Сиротин, как вдруг желание дойти до тумана, окунуться в него стало еще сильнее.