Она была рада видеть его растерянность.

— Рана не открылась? — Эмма слегка толкнула Майкла, чтобы ее слова дошли до его сознания.

Он позволил ей это, потом перекатился на спину и потянул за собой.

— Не думаю. Но лучше проверить.

Эмма спустила с его плеча рубашку. На белой повязке нет красных пятен.

— Вы ничего не повредили?

— Все хорошо!

Взяв полы его рубашки, она рванула их в стороны. Прижавшись губами к его рту, она целовала его горячо, глубоко и, когда он застонал, поняла, что на этот раз победила.

Они оба победили.

Когда они оделись, Эмма неожиданно почувствовала смущение. Она вела себя необузданно, заставляя Майкла подчиняться своим желаниям.

Но ей нужно помнить не только эти мгновения. Она должна помнить то, что было раньше, во все дни их знакомства, и то, что он сделал — совратил ее, солгал, с издевкой отзывался о ее намерении принимать ухаживания принца.

Но то, что произошло сегодня, не было похоже на совращение. Это походило на… союз, на встречу двух одиноких сердец.

— Эмма…

От его проникновенного голоса ей захотелось спрятаться.

— Да?

Майкл положил руку ей на плечо, а другой поднял ее подбородок, пока она не взглянула на него.

— Выходи за меня.

— Что? — Теперь она смотрела на него, не отрываясь и видела, что это не розыгрыш.

Ее потрясение было, должно быть, слишком очевидно, поскольку Майкл, непринужденно рассмеявшись, повторил:

— Выходи за меня замуж. Пожалуйста.

Дьюрант выглядел серьезным, и Эмма не могла понять, зачем он так шутит. В конце концов, он уже сделал с ней что хотел… что они оба хотели. Эмму охватила паника, и она, воспользовавшись моментом, принялась натягивать платье, отвернув лицо.

Майкл помог ей застегнуть пуговицы.

— Я всего лишь компаньонка, дочь священника. Я не могу выйти замуж за наследника герцога Невитта, — рассудительно сказала Эмма.

— Это снобизм. — Он выбирал из ее волос солому.

— Снобизм?! — От столь несправедливого вывода у Эммы перехватило дыхание. Она резко повернулась к нему. — Я полагаю, что однажды ты захочешь вернуться в Англию?

— И весьма скоро. — Она услышала ноту ностальгии в его голосе.

Это чувство явно может передаваться другому человеку: Эмма тоже тосковала по родине, — но это сделало его предложение еще более смехотворным.

— Если ты забыл об английских нравах, то я помню. Меня будут сторониться. Ты станешь смущаться!

Майкл выпрямился, и впервые Эмма увидела перед собой аристократа.

— Я не стану смущаться, и тебя не будут избегать. Ты возьмешь мою фамилию — Дьюрант.

Его самоуверенность разозлила Эмму, и она парировала:

— Вряд ли надолго. Твой отец аннулирует брак.

— Мой отец спляшет на радостях, узнав, что я наконец женился.

Эмма неохотно рассмеялась.

Но Майкл становился все серьезнее.

— И что еще важнее, узнав тебя, он хлопнет меня по плечу и скажет, что ты слишком хороша для такого прожигателя жизни, как я.

— Ты не прожигатель, — машинально возразила Эмма.

— Теперь нет. Но был им. Каким я только не был: маменькиным сынком, светским щеголем, авантюристом. Потом узником. — Глаза Майкла потемнели. — Даже после освобождения моя душа все еще оставалась за решеткой, в темноте. Потом появилась ты, Эмма, и помогла Эликсабет. Тогда я увидел, что доброта еще существует в мире, и это стало началом моего исцеления.

— Никто не может стоять в стороне, когда ребенок кричит от боли!

— На самом деле многие могут. Потом ты спасла меня от принца Сандре и его головорезов. Хорошо, — махнул он рукой, — не меня, а Мстителя.

— Сначала ты меня спас!

Он смотрел на нее, как будто видел в ней то, что она не могла вообразить.

— Ты платишь по счетам даже безумцу в маскарадном костюме. Ты поцеловала его в благодарность. Обе мои части — и Майкл Дьюрант, и Мститель — влюбились в тебя.

Он любит ее?

Нет, не может быть. Это все последствия его заключения.

Эмма не верила ему. Вернее, не смела верить.

— Ты сумасшедший.

Майкл коротко рассмеялся.

— Возможно. Но я хочу знать, кто ты, Эмма Чегуидден. Как ты намереваешься распорядиться своей жизнью? Станешь принцессой Морикадии?

— Нет! — Эмма вздрогнула от отвращения. — Нет.

— Ты могла бы сделать здесь много хорошего, влияя на Сандре, чтобы смягчить его нрав. Пожертвуй собой ради других.

— Нет!

— Тогда соглашайся на герцогиню Невитт.

— Ты смеешься надо мной!

— Я похож на насмешника?

Эмма отвернулась, потому что идея стать женой Майкла и всю жизнь быть рядом с ним влекла ее, как Полярная звезда — стрелку компаса.

Как он был нужен ей!

— Тогда поступай так, как нравится.

— Что ты имеешь в виду? — Она оглянулась на Майкла.

— Ты уже не та робкая компаньонка, способная заблудиться в лесу или в королевском дворце. Ты изменилась, Эмма Чегуидден. Теперь ты отважная амазонка и делаешь то, что считаешь правильным, несмотря на мои возражения.

Майкл видит ее такой? Амазонкой? Сейчас Эмма себя ею не чувствовала. Ее ноги ныли от верховой езды и любовной битвы, она устала от столь интенсивных и многократных финалов, что заставляли ее кричать от восторга.

— Подумай об этом. Ты ничего не боишься и можешь стать кем захочешь. Поэтому будь моей. — Майкл нежно поцеловал Эмму в лоб, в щеку, в губы. — Выходи за меня.

— Это принадлежало моему отцу. — Эмея показала Эликсабет фигурку лошади, искусно вырезанную и отполированную. — Один из наших слуг-морикадийцев сделал это из дуба, и отец купил ее. У них отобрали земли… ну, ты знаешь.

— Де Гиньяры.

— Да. Смотри, какое мастерство. — Эмея повернула статуэтку к льющемуся в окно солнечному свету. — Большинство морикадийцев теперь не ездят верхом. У них нет денег, чтобы держать лошадей.

— Мне нравятся лошади! — пылко сказала Эликсабет.

— Да, морикадийцы чувствуют этих животных. В этой вещице видно уважение к ним и восхищение их красотой, — Эмея нежно погладила дерево.

Мебель в ее спальне и во всем доме была закрыта чехлами, слуги уволены. Осталось запереть двери и уехать.

Эмея никому не признавалась, даже своей лучшей подруге Элеоноре, в том, что после смерти Рики чувствовала себя свободной. Она никогда не вернется.