на свою третью жену, как кот, объевшийся сметаны. Ох, до чего хороша! Симпатичная мордашка, сиськи размером с голову и кобылья задница. Все, как он любит. После того, как они с князем примучили малое племя лемузов, жизнь его резко переменилась. Небольшой грабеж, конечно, был, как без этого. Воинов не удержать. Но потом он смог договориться с главами родов, взяв в жены их дочерей. Сотня воинов, что решила осесть с ним в этих землях, тоже взяла за себя местных баб. Землю пахать никто из них не захотел, не для того они из своих родов уходили да первых встречных резали. Велемир их от своего стола кормит, как настоящему вождю и пристало. А постоянные набеги, что он на земли баваров делал, обогатили и его, и воинов. У нового владыки племени двадцать семей рабов на полях трудится. Он им старосту назначил, и больше в эти дела не лез. Они и сами знали, как хозяйство вести, что и за чем сеять. Он, Велемир, их и за рабов не считает. Живут себе люди, да живут. Даже лучше, чем раньше в Баварии жили. Треть урожая отдают ему, и вроде довольны, даже бежать не хотят. Земли то вокруг полно.

С новым князем они вроде бы общий язык нашли, и о сделанном выборе Велемир не жалеет ни капли. У него большой терем, три жены, свои земли и рабы. Да он о таком еще год назад и мечтать не мог. Когда малым пацаном из дома сбежал, в голове одни дурные мысли были. Славы хотелось, оборотнем стать, чтобы люди боялись. Да только все это глупостью оказалось. Насчет оборотничества — вранье полнейшее. Что он видел-то за эти годы? Война, смерть товарищей, лишения, холод и голод. А люди его не только бояться стали, но и ненавидеть. И даже брезговать, словно он зачумленный какой.

Он же за все эти годы ни с одной бабой по согласию не спал, силой брать приходилось. А теперь у него три жены, которые не знают, как ему угодить. Бывали дни, когда он от одной к другой сразу шел. Ох, и хорошая жизнь настала.

Нужно ли ему еще что-то от этой жизни? А он и не знает пока. Он, безродный мальчишка из голодной семьи владыкой племени стал. Нужно ли богов гневить, желая еще большего? Он не решил еще. Князь Самослав крепко сидит. Пока крепко…

* * *

Лют вел родовичей назад, на родные пепелища. Восстановление домов не должно было стать чем-то сложным. Камыш на крыши был сложен в лесу заранее, как и материал для стропил и бревен стен, что кое-где требовали замены. Все погреба, тщательно спрятанные под толстым слоем дерна, листьев и хвои были нетронуты. Как нетронуты оказались ямы, забитые под завязку зерном. Что стоит привычным людям заменить бревна да камышовые крыши сделать? Да на два дня работы. Словно и не война прошла, а детская игра какая-то. Правда, мужиков полсотни схоронили. Князь вдовам предложил сыновей, кому годов шесть — десять исполнилось, к нему в город прислать. Он их теперь сам кормить будет, и настоящих воинов из них сделает. Раньше после потери кормильцев вдовам с малыми детьми куда как тяжело было. Камнем висели эти дети на шее общины. А теперь князь их к себе берет. Вот ведь диво какое!

Жизнь снова возвращалась в привычную колею. На полях поднимались озимые, а чудные кучи, где прела трава и ветки, превратились в черную землю, в которой репа давала неслыханный урожай. А еще несколько семей римлян, что пришли сюда из далекой Бургундии пообещали вырастить всякую вкуснятину, и научить этой хитрости новых соседей. Кое-кто из счастливцев уже попробовал лук и чеснок, и теперь с нетерпением ждал нового урожая. Сам владыка тем римлянам лучшие земли выделил и на десять лет от податей освободил. Он еще обещал родовичам, что лично научит их квашеную капусту готовить, когда эта самая капуста вырастет.

Новые борти, что владыка сделал и развесил там, где цветет липа и акация, дали первый мед. И ведь не пришлось пчелиные семьи губить. Если им медку оставить, то они хорошо зимуют и новый рой выпускают. Так меда стали собирать не в пример больше, чем до этого. Ведь раньше до смертоубийства доходило за те места, где дикие пчелы жили. И знаки топором на стволах делали, что мол, моя эта борть. Да только кого это удержит, когда этакое богатство без охраны лежит. Приходит бортник к своему дуплу, а там нет ничего, и семья от бескормицы и едкого дыма погибла. Тем дымом пчел травили, чтобы мед из борти забрать. И ничего этого не нужно больше. Ох, и умен владыка! Видно, сами боги ему на ухо шепчут.

А еще семья кузнеца из самого Санса приехала на жительство. Тоже римлянин оказался. Там его местный граф под себя пригибать начал. Называется это коммендацией. Вроде слово красивое, а на самом деле означает, что ты и не хозяин уже сам себе. Тебя вроде бы как защищают от других королевских людей, да только сам ты чуть выше раба становишься. Только что продать тебя нельзя. А так даже вздохнуть без разрешения не можешь. Не по нраву это кузнецу показалось, собрал он инструмент, пожитки и семью, да и поехал с купцом Приском, куда глаза глядят. Тот ему райскую жизнь в Норике обещал. Кузнец теперь серпы и косы кует из хорошего железа, и стоит это все втрое, а то и вчетверо дешевле, чем раньше. Владыка не дает цены задирать.

Какая-то совсем другая жизнь началась. И вроде бы страшно людям, не привыкли они к такому, а вроде бы и сытно жить стали. И даже цветные бусы у баб появились кое-где. Значит, благоволят боги новому князю. А раз боги благоволят, то и простым людям нечего нос воротить. Живи да радуйся.

Полгода назад

— Прогонишь меня теперь? — глотая слезы, спросила Млада у своего мужа. Она третий месяц не роняла женскую кровь, да только не ее любимый Арат будет отцом неродившегося ребенка. Тот мял в крепких ладонях войлочный колпак и скрипел зубами. Прогнать жену? А за что? Разве она виновна? А разве он сам не родился ублюдком аварского всадника? Арат не спал со своей женой уже давно, это делал знатный тархан. Тому приглянулась его жена, пленившая когда-то юного Арата белозубой улыбкой и нежной мягкостью губ. Он поцеловал ее в первый раз и влюбился без памяти.