С.И. Гусев в своей книге «Гражданская война и Красная армия (1925) писал, что «из всей нашей пропаганды крестьянин-красноармеец прочно воспринимал лишь то, что соответствовало его классовой мелкобуржуазной природе, все остальное от него отскакивало, как ненужная шелуха. Он очень хорошо понял, что надо раз навсегда покончить с помещичье-генеральской контрреволюцией для того, чтобы она не отобрала у него земли и воли… Что касается мировой революции, новых империалистических войн, крушения капитализма и вопросов нашего социалистического строительства, то «на душу» ему это «не ложилось». И Фрунзе приходилось это учитывать.

Кстати, знаменитая шапка-буденовка изначально именовалась иначе – официально «богатыркой» (поскольку была стилизована под шлем древнерусских воинов), а неофициально – «фрунзенкой». Ношение нового зимнего головного убора («шлема из сукна защитного цвета на ватной подкладке, состоящего из колпака, сшитого из шести сужающихся кверху сферических треугольников, пришитого спереди простроченного овального козырька и спускающегося вниз сзади назатыльника с удлиненными концами…») было установлено приказом РВСР № 116 от 16 января 1919 года. Некоторые исследователи считают, что именно этот головной убор обеспечил Красной армии некую долю победы в Гражданской войне, поскольку упомянутый назатыльник с удлиненными концами оказался способным защитить не только от холода, но и мешал белым казакам рубить в бою красноармейские головы. Болтающиеся концы сбивали «прицел», лезвие шашки скользило по сукну… Строго говоря, всевозможные султаны и конские хвосты на шапках, шлемах и киверах кавалеристов предшествующих веков исполняли ту же задачу.

Во время развернувшей в 1924–1925 годах советской военной реформы кавалерия РККА, ставшая самостоятельным родом войск, стала подразделяться на стратегическую конницу (в ее состав входили девять дивизий, которые были сведены в четыре кавкорпуса) и войсковую, состоявшую в штате и подчинявшуюся командирам стрелковых частей и соединений. В вышедшем в 1924 году «Временном боевом уставе конницы РККА» был учтен боевой опыт красной конницы в ходе сражений на полях Гражданской войны, подчеркивалось, что особенностью кавалерии является подвижность. Позже устав был доработан.

Но необходимо учитывать, что планы развития РККА (и в том числе кавалерии) часто сталкивались с отечественными реалиями того времени. Так, существовало несколько штатных вариантов (к примеру, в июне 1926 года – семь) содержания стратегической конницы. Это определялось не различными военными планами, а отчасти разной степенью комплектации кавчастей личным и конским составом. На 1 декабря 1925 года некомплект верховых лошадей достигал 60 %. Поэтому в стратегической коннице сокращалось и число низших подразделений с положенных по штату шести до четырех полков. Соответственно в полку число сабельных эскадронов снижалось с четырех до трех.

3 июня 1926 года было принято постановление Реввоенсовета о трехлетней программе развития стратегической конницы, численность которой была установлена в 52 тысячи сабель.

Победив в Гражданской войне, большевики стали преобразовывать не только управление, но и быт, и досуг миллионов людей. Одежда стала одной из форм проявления лояльности – партийный функционер С.Н. Смирнович в молодежном журнале «Смена», гневно клеймя девушек, облаченных в шелковые блузки, заявляла, что лишь «развращенные буржуазии ласкают свою кожу прикосновением шелка». В начале 20-х годов в Советском Союзе стали появляться и косметические товары – была восстановлена знаменитая фабрика Брокара, переименованная в Государственный мыльно-парфюмерный завод № 5 «Красная заря». В советских газетах печаталась реклама средства для уничтожения угрей «Адон» и одноименной пудры; крема, мыла и пудры «Имша». Кроме того, спросом пользовались «полукустарные» красители, многие из которых содержали вредные для здоровья вещества.

Именно в этот период в Советском Союзе само понятие «образования» было заменено более соответствующим «классовой» точки зрения термином «социальное воспитание». Среди основных инструментов «обработки» молодежи оказались школы и высшие учебные заведения (не забыты и студенческие коммуны) и Красная армия, где происходило «окультуривание» молодых пролетариев и крестьян.

Мнения призывников об ожидавшем их армейском бытии формировались не только от официальной пропаганды (которая тогда была еще не всеохватна – в том числе в отдаленных селениях), но и от того, что им рассказывали вернувшиеся в родные места уже уволенные из армии земляки. Эти мнения были самые разные – примерно половина отслуживших рассказывала о Рабоче-крестьянской Красной армии, что там хорошо кормят, поят, одевают и обувают. Но было и мнение среди демобилизованных, что «Красная армия – это разбойники», причем объяснялось это не тем, что в нее попали разбойники, а скудостью пайков и обмундирования, и поэтому некоторые новобранцы отправлялись в свою воинскую часть с запасами хлеба (порой превышающими 10 пудов!). Но эти нюансы воинского снабжения зависели от подразделения и его командира.

Красная армия была для многих крестьянских парней своеобразной «школой жизни» – здесь их научили следить не только за своим оружием и обмундированием, но и за собой, в том числе регулярно чистить зубы. К оправданию таких крестьянских новобранцев следует сказать, что именно в армии им выдали тогдашние зубные порошки «Тэжэ» и «Негр», а также популярную зубную пасту «Хлородонт». Также многие красноармейцы требовали своевременной выдачи каждому туалетного мыла и зубной щетки.

Некоторые призывники после прибытия в свою часть в первые недели службы пытались покинуть армию, для чего писали просьбы о переосвидетельствовании и сочиняли заявления о своем ошибочном призыве. Кроме того, такие горе-красноармецы пытались использовать походы в лазареты, где стимулировали различные серьезные заболевания. Бывали также членовредительства. Кроме того, использовались взятки, причем порой и натурой – бутылками вина, самогона, различными вещами. Также жаловались на суровый казарменный режим и командиров с их жестокой дисциплиной, сравнивая прежнюю царскую армию с Красной и находя в них общие черты, в том числе – неуважение к красноармейцам.