Ретт вошел в библиотеку и улыбнулся своей матери.

— Твоя странствующая девочка, наконец, дома, — сказал он. — Она здорова духом и телом и свирепа, как лев, от голода. Как только она вымоет руки, она наверняка придет сюда и разорвет вас на части.

Скарлетт с опаской посмотрела на дверь. Молодая девушка, которая вошла в нее через мгновение, приятно улыбнулась. В ней ничто не напоминало джунгли. Но она так шокировала Скарлетт, будто у нее была грива, и она издавала громкий рык. Это была точная копия Ретта! Нет, не совсем. У нее такие же черные глаза и волосы и белые зубы, но это не то, что делает их похожими. Это больше сказывается в ее поведении. «Мне не нравится это, мне это совсем не нравится».

Ее зеленые глаза сузились, изучая Розмари. «Она в действительности не так уж некрасива, как говорят люди, но она не следит за собой. Посмотрите, как она стянула все свои волосы в узел на затылке. И она даже не носит сережек, хотя ее ушки очень миленькие. Немного желтоватая кожа. Наверное, у Ретта она бы была такой же, если бы он не был постоянно на солнце. Но яркое платье исправит это. Она выбрала наихудшую окраску — тусклый коричнево-зеленый цвет. Может, я смогу помочь ей разобраться в этом».

— Итак, вот это Скарлетт.

Розмари пересекла комнату. «О Боже, мне придется учить ее походке, — подумала Скарлетт, — мужчины не любят женщин, которые так галопируют».

Скарлетт встала прежде, чем Розмари подошла к ней, улыбаясь и поднимая лицо для поцелуя.

Вместо прикосновения щеками по установившейся моде, Розмари откровенно уставилась в лицо Скарлетт.

— Ретт сказал, что в тебе есть что-то кошачье, — сказала она. — Вижу, что имел он в виду, эти зеленые глаза. Я надеюсь, что ты будешь мурлыкать, а не шипеть на меня, Скарлетт. Я хочу, чтобы мы стали друзьями.

Скарлетт беззвучно хватала ртом воздух. Она была слишком изумлена, чтобы говорить.

— Мама, скажи, что ужин готов, — сказала Розмари. Она уже отвернулась в сторону. — Я сказала Ретту, что он бездумное животное, раз не привез с собой на станцию корзинку с едой.

Глаза Скарлетт нашли его, и она пришла в ярость. Ретт стоял, прислонившись к дверному проему, и сардоически улыбался. «Животное! — подумала она. — Ты приучил ее к этому. „Кошка“ — это я-то? Хотела бы я показать тебе, какая я кошка. Я бы рада была выцарапать этот смех из твоих глаз». Она быстро посмотрела на Розмари. Она тоже смеется? Нет. Она обнимает Элеонору Батлер.

— Ужин, — сказал Ретт. — Я вижу, Маниго идет объявить об этом.

Скарлетт гоняла еду по тарелке. Солнечный ожог причинял боль, а нахальность Розмари причиняла ей головную боль, так как сестра Ретта страстно и громко выражала свое мнение, спорила. Родственники, которых она навещала в Ричмонде, были безнадежными болванами, объявила она, и она ненавидела каждую минуту своего пребывания там. Она была абсолютно уверена, что ни один из них не прочитал ни единой книжки, по крайней мере ни одной стоящей.

— Ах, дорогая, — мягко сказала Элеонора Батлер. Она с немой просьбой посмотрела на Ретта.

— Кузины, — это всегда испытание, Розмари, — с улыбкой сказал он. — Давай расскажу тебе последние новости о кузене Тоусенде Эллинтоне. Я видел его недавно в Филадельфии, и после встречи у меня целую неделю было нечеткое зрение. Я пытался смотреть ему в глаза, и, безусловно, у меня закружилась голова.

— Пусть у меня лучше кружится голова, нежели подыхать со скуки! — прервала его сестра. — Можешь ли ты представить: собираться вместе после ужина и слушать, как кузина Миранда вслух читает романы Вэверли? Это сентиментальное пустословие!

— Я всегда предпочитала Скотта, дорогая, как и ты, — успокаивающе сказала Элеонора.

Розмари не успокаивалась.

— Мама, я тогда не знала ничего лучшего.

Скарлетт подумала о тихих часах после ужина, которые она проводила вместе с Элеонорой Батлер. С появлением в доме Розмари такого явно больше не будет. Как вообще она может нравиться Ретту? Теперь она, казалось, решила во что бы то ни стало поспорить с ним.

— Если бы я была мужчиной, ты бы меня отпустил, — кричала Розмари на Ретта. — Я читала статьи мистера Генри Джеймса о Риме, и я чувствую, что я умру от невежества, если я не увижу его собственными глазами.

— Но ты не мужчина, моя дорогая, — спокойно сказал Ретт. — Откуда это ты достала копии «Нации»? Тебя могут вздернуть за чтение этих либеральных листков.

У Скарлетт навострились ушки, и она вступила в разговор.

— Почему ты не разрешишь Розмари поехать в Рим? Рим недалеко. И я уверена, что мы найдем среди наших знакомых кого-нибудь, у кого есть там родственники. Это не дальше, чем Афины, а у Тарлтонов около миллиона кузенов в Афинах.

Розмари уставилась на нее.

— Кто это такие — Тарлтоны и что общего у Афин с Римом? — спросила она.

Ретт закашлялся, чтобы скрыть свой смех. Зачем он прочистил горло.

— Афины и Рим — названия провинциальных городов в Джорджии, Розмари, — выдавил он. — Не хочешь ли ты их посетить?

Розмари приложила руки к своей голове в драматическом жесте отчаяния.

— Я не могу поверить в то, что слышу. Ради всего святого, кто захочет поехать в Джорджию? Я хочу поехать в Рим, в настоящий Рим, Вечный город. В Италию!

Скарлетт почувствовала, как кровь окрашивает ее щеки. «Я должна была знать, что она говорит об Италии».

Но прежде, чем она успела взорваться так же громко, как и Розмари, дверь в столовую с грохотом распахнулась, приведя их всех в оцепенение, и вошел, спотыкаясь. Росс.

— Помогите мне, — задыхаясь, сказал он, — охранники бегут за мной. Я застрелил янки, который лазил в спальни.

В считанные секунды Ретт оказался рядом с братом, поддерживая его.

— Шлюп в доке, и на небе нет луны, мы вдвоем сможем управлять им, — сказал он с успокаивающим авторитетом. Когда он выходил из комнаты, он повернул голову и тихо сказал через плечо.

— Скажите им, что я уехал, как только привез Розмари, чтобы я мог успеть подняться вверх по реке с приливом, и что вы не видели Росса и ничего не знаете. Я пришлю вам весточку.

Элеонора Батлер, не торопясь, поднялась со стула, будто это был обычный вечер, и она доела свой ужин. Она подошла к Скарлетт, обняла ее рукой. Скарлетт дрожала. Янки идут. Они повесят Росса за убийство одного из них и поверят Ретта за помощь Россу. Почему он не мог оставить Росса самому позаботиться о себе? У него нет права оставлять незащищенными женщин, Когда приближаются янки.

Элеонора заговорила, и в ее голосе чувствовалась сталь, хотя он был попрежнему медленным и мягким.

— Я отнесу тарелки и приборы Ретта на кухню. Слугам надо будет объяснить, что им говорить, и не должно остаться никакого намека, что он был здесь. Не поправите ли вы с Розмари стол на три персоны?