– Готово! – объявила я.

Всей гурьбой мы двинулись обратно к детям, учительницы отпадали от шествия, каждая в свою классную комнату вдоль по коридору. Когда мы с Ван и Ли добрались, обнаружили, что дети все так же сидят на стульчиках, у каждого чашка с водой, под надзором классной воспитательницы.

– Давайте «Трех поросят»! – объявила учительница Ван, выходя на середину класса и начиная эту английскую сказку в китайском ритме. Педагоги в Китае обожают эту историю: ее мораль отражает китайские представления об упорном труде. Зачем городить лачугу из глины или веток, если можно приложить усилия и соорудить нерушимый дом из камней?

Я устроилась в глубине комнаты. Почувствовала, как расслабляется на стуле тело – как ни странно, мне почудилось, что мне здесь рады гораздо больше, чем прежде, – и принялась стремительно перебирать в голове, что вообще произошло. Предложенные при первом визите вещи «Кауч» породили наглую, алчную лихорадку покупок изысканных сумочек при моем втором посещении, и я попросту понимала, что отказать не смогу. Эти учительницы, вероятно, используют эти сумочки «Майкл Корс» во встречных любезностях, которые сами кому-то задолжали; меж тем серые зоны системы и дальше будут процветать и шириться – подпитанные игроками, застрявшими в границах этих игр.

Учительницы Ли и Ван тем временем вели урок с необычайной жизнерадостностью – возможно, воодушевленные мыслями о добыче.

– Голосок у поросенка должен быть высокий, быстрый, а у волка – низкий, страшный, – гремела учительница Ли.

Ли принялась дуть изо всех сил, двадцать семь детей, раскачиваясь на стульчиках, последовали ее примеру, а учительница Ван до конца занятия ни разу ни на кого не наорала.

* * *

Мой муж оказался неохотным посредником в доставке «Тори Бёрч».

– Эта штука больше моей ручной клади! – возопил Роб, звоня мне из дома своего брата в Принстоне, Нью-Джерси. – Ты хочешь, чтоб я это притащил в Китай?

Роб прислал мне с телефона снимок свертка. Дзынь! Соломенная сумка 2014 года из коллекции Тори Бёрч оказалась завернутой в оранжевый картон, запечатанный золотым клеймом, и вся эта конструкция была размером со слоненка. – Да, большая, – признала я, – но мне надо.

После некоторой ожесточенной дискуссии и нескольких минут уговоров мой раздраженный супруг наконец согласился добраться до ближайшего «Хоум Депо», приобрести там почтовую упаковку и перед долгим перелетом в Китай сдать это чудище в багаж.

Вечером того дня, когда вернулся Роб, Ван прибыла в наш жилой квартал на джипе «фольксваген». Она предупредила меня, чтобы в сад я не являлась.

– У нас новый директор, у нее кабинет в садике. Я сама приеду. Привезу наличные.

Стемнело. Я стояла под уличным фонарем у багажника автомобиля Ван, нахохлившись, как и полагается толкачу, готовому принять пачку наличных за наркотики, в руках – добыча от Тори Бёрч. От водительской дверцы отделилась тень, двинулась к задней части «фольксвагена», который, как и дорогие сумки, подлежал устрашающему налогообложению. Ван – учительница, ее муж – правительственный чиновник, и в тот миг я задумалась, откуда у нее средства на такие траты.

– Так это оно? «Танли Байци»? – спросила Ван, сгустившись рядом со мной у багажника автомобиля. – Такая громадная.

– Да-да. Да, громадная, – сказала я, стиснув зубы. Вручила ей покупки. – Тут еще сумочка, два черных бумажника «Майкэ Гаоши», один оранжевый и один розовый, для ваших подруг-учительниц.

Ван выхватила у меня товары и сунула пачку наличных мне в опустевшую руку.

– Пересчитайте, – велела она.

Я послушно пошуршала пачкой, надеясь, что никто из соседей меня не засечет. Пачка банкнот – 6500 юаней итого – оказалась толстой, как стопка айфонов.

Закончив считать, я неловко сказала:

– О’кей.

Ван вернулась к водительской дверце и влезла в джип.

Я развернулась и отправилась к себе в квартиру, где залезла под душ.

* * *

Через два дня у меня зазвонил телефон.

– Бумажник «Майкэ Гаоши» оказался неправильный, – прорычала учительница Ван мне в трубку. – На этикетке написано 228 долларов, а я вам передала в юанях 298. И к тому же кожа блестящая, а учитель Ли хотела мягкую. Нам не годится.

Я была на встрече с Амандой и поразилась абсурду происходившего.

– Учитель Ван, я проверю по чеку и перезвоню вам. Сейчас говорить не могу, – сказала я. Но Ван ждать не собиралась.

– Вы взяли у меня 298 долларов. Вы заплатили за эту вещь 298 долларов? – завопила она.

– Разумеется, я заплатила 298 долларов, – выпалила я. Она что, думает – я попыталась нажиться на этой сделке?

– Тогда магазин ошибся, – сказала Ван. – Магазин обязан выслать в Китай правильный бумажник. – И отключилась.

Я вообразила, как пытаюсь описать ситуацию отделу возврата покупок в «Мэйси». Решила рассказать Аманде. – Я в шоке, до чего она наглая, – сказала я, хоть и осознавала себя соучастницей.

Аманда кивнула.

– Учителя и чиновники в Китае привыкли, что родители выполняют все их желания, – сказала она. – Такая большая у них власть. – Я поглядела на свою юную приятельницу, которую стычки с властями явно ожесточили.

На следующей неделе я отправилась в детсад Тыковки забрать мистера Корса. Приблизился охранник. Этого человека я мысленно прозвала Курящим Сторожем, у него с губы обычно свисала зажженная сигарета, но сегодня он двинулся на меня ходко и целеустремленно, совершенно не тронутый пороком. Не распахнул передо мной ворота, как обычно, а замер за ними и уставился на меня сквозь прутья.

– Нельзя вам больше сюда ходить, когда вздумается, – прошептал он, в глазах – упреждающий блеск. – У нас теперь директор присутствует. – Он вернулся в основное здание и через минуту вышел опять, а за ним цокала на четырехдюймовых каблуках худая женщина, опоясанная ремнем с пряжкой в стразах.

– Я директор этого сада, – сказала женщина, глядя на меня сквозь решетку, взгляд ее скользнул от моего лба и до туфель, я поежилась. Наконец она кивнула Курящему Сторожу, тот открыл ворота. Старался на меня не смотреть, я прошла внутрь и в тот миг осознала, что он накапал про меня директрисе – втирался в доверие к новому начальнику.

Директрису звали Кан. Она проводила меня в ту же переговорную, где я искала в интернете «Тори Бёрч» месяц назад, а шесть учительниц наблюдали из-за моего плеча. Я огляделась, едва ли не ожидая увидеть на этих глумливых белых стенах или осуждающих незанятых стульях улики преступления.

Директриса Кан держала садик в ежовых рукавицах, ее только что перевели в Синань, и казалось, что такая загнала бы учителей работать в часы занятий, а вопросы «Прады» и «Майкла Корса» отложить на вечера и выходные. Вопросами она пуляла решительно, посверкивая стразами на пряжке. Как мне удалось получить доступ в сад? Кто я по паспорту? Чем занимается мой муж? С какой целью я наблюдала за занятиями?