"Так… Что мы имеем? Имеем мы порох. Вероятнее всего — порох хреноватенький, но всё же… Сомнительно, что его используют только для таких вот спектаклей и им подобных действ, однако сам факт, что он доступен простым актёрам — весьма и весьма радует. Раз есть у них, то будет и у меня: ингредиенты-то всяко добыть сумею, вопрос времени и денег. Ну, а раз я теоретически представляю путь развития огнестрельного оружия в будущие времена, то за парой-другой "стволов" для личного пользования дело не станет. Где пара, там и больше, так что нежданчик в виде картечи во фланг атакующей коннице монголов или германской пехоте вполне реально будет подготовить"…

Тем временем театральное действие вступило в завершающую фазу. Повинуясь команде "Бога", сопровождаемой грозной жестикуляцией, "архангел" с мечом предпринял атаку на "Люцифера-Сатанаила". Тот стойко отбивался вилами, периодически переходя в контрнаступление. Как по мне, сцена напоминала бой гладиаторов, как их показывают в американских псевдоисторических фильмах про Древний Рим. Разница лишь в том, что средневековые актёры явно были более профессиональны в деле владения холодным оружием и "дрались" с большей экспрессией. Зрители же и вовсе восприняли поединок с восторгом: кругом раздавались приветственные вопли, подзуживание, в несчастного "Люцифера" полетели комья грязи и ветки из вязанки присутствующего разносчика хвороста. Тем не менее тот не унывал, ухитряясь довольно ловко уворачиваться от большинства "метательных снарядов", не переставая при этом теснить своего противника. "Микаэлю" приходилось совсем худо, он отступил к самому борту телеги, но тут в дело вмешался его непосредственный начальник. Мужик на ходулях вновь простёр руки и запел на звучной латыни какой-то церковный гимн. Стоявший у края "сцены" ведущий громко возгласил:

— Братия и сёстры! Вознесём же молитвы наши за победу над силой диавольской!

После чего бухнулся на колени прямо в грязь и во весь голос подхватил песнопение. Как ни странно, один за другим зрители тоже принялись опускаться наземь и включаться в общий хор. Торчать полигонной мишенью мне хотелось ещё меньше, чем пачкать штаны: ну, как народ неправильно воспримет и переключит негативное внимание с актёра-"Нечистого" на меня? Получить комом грязи в лицо как-то нежелательно… Посему пришлось неспешно опускаться и самому, на предварительно подсунутую полу плаща.

Получивший неслабую моральную поддержку, "архангел" вновь контратаковал и, проведя мастерскую связку тычка в маску, ухода и подсечки, поверг противника наземь. При падении козлиный череп и прикреплённая к нему маска слетели с черноволосой головы актёра. Среди публики раздалось несколько возмущённых выкриков и несколько особо рьяных зрителей вновь принялись за метание комьев грязи, норовя угодить в скуластое монголоидное лицо. Конечно, исполнитель роли Люцифера был никаким не монголом, а метисом-полукровкой, что явно доказывала довольно широкая комковатая борода, но горожанам, поглощённым соучастием в противостоянии Добра и Зла, было откровенно на это наплевать. "Архангелу" пришлось отвлечь почтеннейшую публику буквально прикрывая собой поверженного партнёра по спектаклю. Выйдя на передний план, он торжественно водрузил ногу на грудь "Сатанаила" и прижал острие медного меча к горлу партнёра. "Бог" же грозно взмахнул широкими рукавами, из которых вылетел белый голубь с привязанными к лапкам разноцветными лентами и грозным баритоном возопил: "Амен!".

— Так изгнан был с Небес отступник и предатель, враг Господа и рода людского! Так же и помазанник Господа нашего сокрушит всякого неприятеля! — Комментатор вновь вернулся к исполнению непосредственных обязанностей. — А теперь, добрые жители прекрасного Жатеца, пожертвуйте кто сколько может на пропитание скромных франтов и их верных спутниц-лошадок, каковые тако же есть создания Божии, хоть и лишенные бессмертной души, но наделённые телом, которому тоже надо что-то кушать!

С этими словами актёр начал обход присутствующих с колпаком в руках, вскоре к нему присоединился и "Микаэль". "Бог" же с "Люцифером" постарались максимально незаметно забраться внутрь фургона, видимо, для избавления от сценических костюмов.

Как только дошло до денежного вопроса, толпа "почтеннейшей публики" стала довольно шустро рассасываться. Не то, чтобы колпаки актёров оказались совершенно пусты, но звяканье медных монеток раздавалось не слишком часто, пригоршнями же мелочь сыпанули только двое благодарных зрителей. Моя персональная жаба, ясное дело, тоже попыталась трепыхнуться, однако была придавлена со всей суровой пролетарской справедливостью. Подойдя к повозке, я порылся в заныканном во внутреннем кармане кошеле и выудил короткий обрубок серебряной проволоки. Тут же, используя тележный борт в качестве опоры, обнажил клинок и принялся кромсать её. Когда шелестящий гусиными перьями "Микаэль" дошёл до меня, прутик серебра с полпальца длиной, перешёл "архангелу" из рук в руки.

— Молодцы, ребята! Славно представляли!

— Благодарю за щедрость, добрый человек! Увы, наше скромное лицедейство ты оценил слишком несоразмерно его ничтожеству…

— Ха, это ново! Что люди свой труд ценят дороже, чем за него платят — это я слыхал. А вот чтобы наоборот — такого чудака в первый раз вижу! Впрочем, если хотите, можете отработать разницу…

— Это кто здесь отработку предлагает? — Из фургона высунулись оба переодевающихся актёра. Судя по голосу, вопрос исходил от исполнителя роли "Бога", уже лишившегося и накладной бородищи и короны. Пуком пакли он яростно соскребал остатки грима со скул. — Ежели потребно повторить представление, так мы завсегда рады. Но франт хоть и готов играть, но не для одного же зрителя!

— Спокойнее, маэстро! Ничего играть не нужно!

— Надсмехаешься?

Уже все четверо обступили, взгляды подозрительно-неприязненные.

— Даже и не думал. Заработать можно, не только устраивая спектакли. Я — Макс Белов, мастер-кулинар. А ты, маэстро, видать, старший здесь?

— То так — я и есть староста сей франтилии. Иннокентием прозываюсь. Обскажи толком, мастер, что за работу предлагаешь, да какую цену дашь. А мы обдумаем…

Какие всё же переменчивые темпераменты у этих людей! Только что чуть взглядами не издырявили не хуже ножиков, а через минуту уже заулыбались, расслабились: и денежка в мошне зазвенит, и спектакль за это играть не придётся. Лафа!

— Сперва скажите мне: где шились такие великолепные костюмы для спектакля? Где огненный порошок и краску для лиц изготавливали?

— Костюмы сами заказывали ещё в Глогуве, что в Дольнем Шлёнске: Кравцы там добрые и запрашивают за труд посильно… Но то было уже годов с пяток тому. А краску да зелье волей-неволей приходится самосильно варить да тереть. А тебе-то, почтенный, на что это знать?

— Нужно, раз спрашиваю. А работа такая: вы, почтенные, по разным местам ездите, представления даёте. Так?

— Ну, предположим…

— А раз так, то возьмите краски, и на фургоне нарисуйте красные чашу и крест над ней и припишите крупно, что лучшие обеды в Жатеце в моём трактире "Крест и Чаша". Пусть люди читают, кто грамотен. За это я уплачу вам десять хеллеров сразу, да ещё по два хеллера стану отдавать за каждого приезжего из других городов, который передаст от вас привет и опознавательный ярлык, запас которых сможете получить утром на Ковальской улице, где мастерская кузнеца Яна Липова. Только в кузню не ходите: с другого боку есть дверь, где трактир открываю, туда загляните. Если меня не будет — ученику моему скажите, дескать, за ярлыками пришли. Понятно?