— Зря вы объясняете это мне, — проворчал Джалобин. — Скажите лучше тайфуну.

— Мистер Джалобин прав, — сказал Джон. — Кажется, этот тайфун нас и правда преследует.

— Ну почему я не полетел на самолете? — воскликнул Джалобин. — Ненавижу все ваши джинн-штучки. Путешествовать на смерче противоестественно. Если бы Господь такое задумал, он сделал нас пророками. Вот и катались бы по небу, как Илья-пророк на колеснице! Или как сам Аполлон! А господь остался бы без работы и почивал на лаврах.

К этому моменту тайфун находился от них на расстоянии двух-трех километров. Нимрода это ничуть бы не испугало, не будь этот тайфун пять, а то и шесть километров высотой. И дяде пришлось согласиться с племянником: тайфун их, похоже, действительно преследует. С одной оговоркой: тайфуны себя так не ведут. Значит, это вовсе не…

Нимрод увеличил скорость смерча до предела, чтобы оторваться от черного столба, который буквально наступал им на пятки. Тайфун нагонял их с такой скоростью, что страшный рев ветра в его чреве заглушал все остальные звуки, и Нимроду пришлось кричать, чтобы спутники его услышали.

— Не исключено, — завопил Нимрод, — что на этом тайфуне кто-то летит. Этот кто-то не хочет, чтобы мы добрались до Китая.

— Вы думаете, там другой джинн? — прокричал в ответ Финлей.

— Ну, уж наверно это не великий летчик Чарльз Линдберг! — раздраженно рявкнул Джалобин. — Слышите? Это не Чарльз Линдберг! Разумеется, это какой-то другой джинн. — Он посмотрел на Нимрода: — А вы не можете заставить нашу колымагу двигаться быстрее?

— Я уже лечу с максимальной скоростью — надрывая глотку, ответил Нимрод. — Быстрее некуда, воздуха недостаточно.

Лоб Нимрода заливало потом, поскольку все его силы были брошены на то, чтобы увести их смерчик от надвигающейся беды. Нимрод петлял по небу, надеясь спасти себя и друзей.

Джон почувствовал, что сердце у Финлея ушло в пятки. Теперь тайфун был так близко, что до него, казалось, можно дотронуться. И он тянул их к себе — мощно, словно труба гигантского пылесоса. Еще чуть-чуть, и засосет! А в темных глубинах тайфуна — или это только показалось? — виднелась какая-то смутная зловещая фигура.

— Сделай что-нибудь, Нимрод! — закричал Джон. — Еще минута, и мы погибли!

Нимрод не ответил. Ни йоты внутренних сил нельзя было потратить на ответ племяннику — иначе этой йоты могло не хватить для управления смерчем, а важнее сейчас не было ничего.

— В следующий раз, когда я поеду в Китай… — начал Джалобин, глядя на мрачный черный столб, грозивший поглотить их без остатка, — если, конечно, он будет, этот следующий раз… я поступлю так, как поется в знаменитой песенке: возьму лодочку и неспешно поплыву, качаясь на волнах.

— Джалобин, — воскликнул Нимрод. — Вы — гений! И как это я сам не додумался? Ну конечно! Мы сможем разогреть воздух в нашем смерче и лететь быстрее. Мы будем петь!

— Я? Петь? — разом удивился и возмутился Джалобин. — Я не умею петь. Слышите, вы? Не умею я петь, и баста. А что петь-то?

— Не важно что, — закричал Нимрод. — Пойте что-нибудь! Но пойте во всю мочь! На кону наша жизнь. Кроме шуток!

Сам Нимрод затянул государственный гимн Великобритании — на пределе своего громового голоса, — и растерявшийся Джалобин, недолго думая, подхватил «Боже, храни королеву».

Джон запел бы американский гимн, но, находясь в чужом теле, оставил выбор репертуара за хозяином, а Финлей присоединился к соотечественникам-британцам. Главное было выдуть из легких побольше горячего воздуха, а это, похоже, легче удается, когда поешь хором, а не вразнобой. Поэтому, заткнув свою нелюбовь к королям и королевам куда подальше, Финлей грянул вместе с Нимродом и Джалобином:

Боже, храни королеву.

Великодушную,

Боже, храни.

Дай ей побед,

Удач и славы,

Пусть правит нами.

Боже, храни…

Скоро все трое вопили «Боже, храни королеву» изо всей мочи и с таким энтузиазмом, что бедняга Джон почувствовал себя совсем чужим на этом британском празднике.

— Запали мою лампу! Сработало! — воскликнул Нимрод. — Продолжаем петь.

Прошло минут двадцать. Потом полчаса. Расстояние до громады тайфуна не увеличивалось, но и не уменьшалось. И они всё пели и пели гимн Британии. Все шесть куплетов. С начала до конца. Снова и снова.

Их смерчик мало-помалу разогревался, набирал силу. Так они продержались час. Полтора часа. Тайфун взревел и предпринял последнюю попытку всосать их в свою холодную черную утробу. Но тут наконец случился перелом, и смерч начал постепенно удаляться от тайфуна. Сантиметры превращались в метры, в десятки метров, в сотни… И в конце концов, уверившись в том, что опасность миновала и страшный тайфун остался далеко позади, Нимрод дал команду прекратить пение.

Несколько минут все просто молчали. Пытались отдышаться, радовались тишине, отирали струившийся со лба пот. Первым заговорил Финлей:

— Если я услышу этот гимн снова, я непременно кого-нибудь убью. Возможно, даже себя самого.

— Я тоже, — пропыхтел Джалобин.

— Раз уж мы заговорили об убийстве… — начал Джон. — Вы хоть понимаете, что все это неспроста? Что нас хотели убить? Я уверен, что тайфуном кто-то управлял. Я четко видел фигуру внутри

— Вдруг кто-то не хочет, чтобы мы попали в Китай? — начал рассуждать Финлей.

— Именно такое предположение и напрашивается. — Нимрод кивнул.

— Но кто это может быть? — спросил Джон.

— Не знаю, — сказал Нимрод. — Так или иначе, время они потратили впустую. Взгляните! — Он указал вниз.

На земле, в нескольких сотнях метров ниже смерча, тянулся костистый гребень длиннющего зеленого дракона.

— Вот так так! — сказал Джон. — Это же Великая Китайская стена!

— Ничего себе стеночка! — Финлей прямо ахнул.

— А я вам так скажу: в этом мире слишком много стен! — с жаром заявил Джалобин. — Одних эти стены удерживают внутри и не пускают наружу, других, наоборот, не пускают внутрь. И мне плевать, сколько лет этой вашей стенке. Все равно ее надо порушить. Как Берлинскую стену. Туда ей и дорога.

— Вы меня удивляете, Джалобин, — сказал Нимрод. — Вот уж никогда не предполагал, что вы такой борец за демократию. С такими аппетитами вы скоро объедините весь мир.

— Аппетит у меня и правда отменный, — заметил Джалобин. — Только не на демократию, а на настоящую жратву. После нашего пения я так проголодался, что съел бы сейчас целую лошадь. В один присест. Слышите? Целую лошадь!

— Мне казалось, вы не любите неанглийскую пищу, мистер Джалобин, — съехидничал Финлей придвигая к себе очередную плошку горячего вареного риса.

Они обедали в ресторане «Сыцзяо эрчи» на живописной улице в Сиане, древней столице Китая. Улица называлась Обжорной, поскольку на ней располагались около сотни кафе и ресторанчиков, и в каждом, набивая животы самой разной экзотической едой, роились китайцы. Нимрод с компанией расположились здесь, поскольку это было совсем неподалеку от гостиницы, где они сняли номера, — «Самой замечательной гостиницы Сианя». Да-да, именно так она и называлась!