— Мила! Дорогая! Другого выпускного не будет! Это же школа! — встревает мама, оттолкнув папу плечом, — У вас же там и шоу-балет заказан и конкурсы разные приготовлены, и по секрету скажу, Марья Степановна вам видео подготовила. А песни до утра? А рассвет? — рассыпается мама, наверное вспомнив как это было у нее. Да только время другое, а точнее люди, люди вокруг другие. Несмотря на громкие разговоры о вечной и крепкой дружбе, это не больше чем напускная пыль и бравада. Каждый из них за свою шкуру исключительно топит, и готов друга сдать в ту же секунду. А вместе собираются, кооперируются, лишь для того, чтобы ополчение против неугодного было максимальное. Уж мне есть с чем сравнить.

На этот вечер у меня появились совершенно другие планы. Правда, мой компаньон об этом пока не догадывается, сидит и почти успешно делает вид, что ему интересны все эти речи и песни-пляски на сцене. Но коль сегодня он полностью мой, этот шанс упустить я не могу.

— Я не хочу, мам! Там нет друзей, понимаешь? Даже знакомых нет! — мама открывает рот, наверное, вспомнив о Лере, но я ее обрываю, сменив злость на милость: — Здесь у меня пока один друг, я сжимаю крепче руку Олега, и смотрю на него, чтобы безошибочно поняла о ком говорю. Тот чуть улыбается, коронно, еле-еле, и ко мне поворачивается. Так смотрит, что внутри все в пюре превращается.

— Если позволите, я бы Милу лучше в Херсонес свозил, там лучший вид на рассвет во всем городе. — отворачиваясь от меня спокойно говорит, по очереди двоих родителей окидывая.

То, как он в точку попадает, даже меня саму шокирует. Он сколько мне всего интересного и про Херсонес и про Балаклаву рассказал, что я с удовольствием обычную прогулку по одному из этих, уверена удивительных мест, предпочту пафосному, мнимому веселью в лучшем заведении Крыма. Мой рот тянется в глупой улыбке, а руки начинают мокреть от волнения.

Папа в насмешке так выдыхает воздух сквозь зубы, что даже я слышу. Показывается, таранит парня убийственным взглядом, но Тим, заключив выбритое лицо в мелкие ладошки разворачивает его к себе и деловито шепчет что-то на ухо.

Если говорят, что для того, что бы стать мягче и отходчивее мужчине нужна дочь, то это наверное не про подростковый период, так как сейчас, эту роль в нашей семье, взял на себя этот мелкий проказник, за что ему огромное спасибо. Стоит ему немного притворится и округлить свои глаза-бусины, как родители перед ним танцуют не хуже бабушкиной болонки перед куском котлеты. Олег прав, на свои года и недоказанную болезнь он чрезвычайно умён и сообразителен.

— Может хоть чуть-чуть побудешь? — не унимается мама.

— Мам, ну я же изначально не хотела. Здесь все мне чужие, понимаешь? И видео… повезет если я хотя бы на одной фотографии там буду. — мама поджав губу поворачивается к папе, будто я его в этом обвиняю. Но уже нет. — Если бы Соня, Аня были, а так… — расстроено добиваю обоих.

— Ну как хочешь! — откидывается она на синюю спинку стула и смотрит на сцену.

— Я привезу её когда нужно будет, — чуть громче, чтобы и папа слышал говорит.

— В восемь дома, Мила! — бросает он даже не повернувшись к нам.

Моя победная улыбка сияет на полную, Олег же, выражает по своему — крепче мою ладонь сжимает. Мы всю ночь вместе будем! От радости и предвкушения, все вокруг красками яркими играть начинает. Даже пение одноклассниц, которые в этот момент "дарят" песню школе, звучит по-другому, мне практически не хочется оглохнуть, я даже хлопаю им.

После окончания шоу, Марья Степановна снова класс собирает, нужно сделать несколько общих снимков, в прайс входили еще фотографии с родителями, поэтому это занимает больше времени, чем я ожидала. И уже через пол часа, я начинаю изрядно нервничать, так как Олег меня ждет снизу, на парковке, а я уже как минут десять не нахожу глазами Адаменкова.

Я просила ничего не делать, и даже не говорить с ним. Но это тот момент, когда я уверенна, что он не послушает меня.

От всей этой беготни от одной фотозоны к другой, папа и сам уже, судя по глазам, отсюда убраться хочет. То и дело вижу как к нему чьи-то родители подходят, знакомятся, визитки вручают. Нацепив все домашнее золото и брендовые шмотки пытаются напоследок "полезные" знакомства завести. Папа, в своих кругах, достаточно известный человек, поэтому не успев отбиться от одного, следующий тут же вклинивается.

Звоню Олегу, а он как назло, не отвечает. Еще раз и еще. И Федора нет. Яркие пятна смешиваются и начинают тошнить, а корсет так стягивает грудную клетку, что нечем дышать. Паника накатывает.

— Мам, я сейчас вернусь. — говорю я отвлекая ее, и быстро мчу к окну, которое на парковку выходит. Олег там меня должен ждать, но машин столько, мечусь по ним, все огромные, блестящие. Старую тойоту могу и не заметить.

Нет нигде его. Бегу по коридору, спускаюсь на первый этаж, ноги на шпильках горят, а сердце выпрыгивает. А если он скажет что мы спали? А если Олег поверит? Тот может убедить. А если скажет, что сейчас между нами что-то есть, всё это время было?! Он ведь видел нас в кафе тогда, я уверила — что ничего.

Страх что эти двое сейчас сцепятся опоясывает горло тугой удавкой. Я видела его глаза, как они чернотой наливались, когда о нём рассказывала, что это просто шутка неудачная была, и что Федор знает, что у меня парень есть, просто он дурачок такой, провокатор.

Наконец-то на улицу выбегаю, осталось школу оббежать. Криков не слышно, уже хорошо. Но и бежать в прошлом темпе не могу, силы сдают, а бока снова тяжестью и болю отдаются.

— Боже мой! — пугаюсь. Стоят. Рядом. Очень близко. Говорят. Федор ко мне спиной стоит, но силуэт Олега все равно вижу, он больше и выше. Руки в карманы спрятаны, кажется он даже на машину облокотился. Меня замечает, руки достает и из-за обтянутой белоснежной рубашкой Федора выглядывает. На меня смотрит, но с ним говорит. Тот чуть отшатывается, но не поворачивается. А я что делать не