— Фишка, — сухо ответила Лиззи, — в том, что она была подругой Альтеи. И была с ней до самой кончины. — Помолчав, она подняла глаза на Ранну: — Она такая же, как мы.

Ранна вскинула брови.

— Под «как мы» ты подразумеваешь…

— Да, — многозначительно кивнула Лиззи. — Я подразумеваю: «как мы».

— Ого! — Уголки рта у Ранны задумчиво опустились. — Такое не каждый день услышишь.

Она потянулась было за бокалом шардоне на кухонной тумбе, но Лиззи, успев ее опередить, забрала вино. Ранна вздохнула:

— Ты так и дальше будешь злиться? Обращаешься со мной, будто с каким-то нежеланным гостем, внезапно припершимся на твой порог.

— А ты разве не такая?

— Я не гость. Это мой дом, Лиззи. Я здесь выросла — так же, как и ты.

Лиззи посмотрела в бокал, крутя его ножку между пальцами.

— Ты выросла совсем не так, как я.

— Лиззи… — Ранна взглянула на нее мягко, будто о чем-то умоляя.

Лиззи обошла ее, вернувшись к своему делу:

— Давай не будем об этом, ладно?

Но Ранна явно нацелилась высказаться до конца.

— То, что я сделала, предоставив заниматься тобой Альтее, когда ты была маленькой… Я понимаю, это кажется ужасным. Но в то же время я знаю, что поступила правильно. Я не была… готова к этому. Я была так безрассудна и эгоистична, и к тому же так облажалась по жизни. Вот почему я это сделала. Не потому, что мне до тебя не было дела — а потому, что мне было как раз не все равно. Я боялась… — Она закрыла глаза, и ее щуплые плечики поникли. — Я боялась причинить тебе вред.

— Вот уж точно, — язвительно бросила в ответ Лиззи и допила остатки вина. — Этого ты определенно не хотела.

Некоторое время они смотрели друг на друга в упор, но тут в дверях возник Эндрю. Лиззи обернулась, метнув на него ледяной взгляд:

— Ты разве не ушел?

— Эвви попросила отнести тебе вот это, — подал он Лиззи плетеную корзинку со свежесорванным латуком. — Сказала, что сейчас придет делать салат. Ах да, я, видимо, должен предупредить тебя, что ужин предполагается на четверых. Эвви попросила меня остаться.

Лиззи посмотрела на корзинку, потом на Эндрю, удивляясь, как это она напрочь потеряла контроль над ситуацией.

— Просто убойно!

— Я отнес вещи твоей матери на второй этаж. Поскольку не знаю, в какой комнате она будет располагаться, то оставил их наверху прямо у лестницы. — Помолчав, он подался вперед и сказал, понизив голос: — Мне необходимо с тобой поговорить.

Ей тоже многое хотелось с ним обсудить, но сейчас было совсем не время.

— Я сейчас немножко занята, — указала она подбородком на стол с грудой нарезанных овощей. — У меня, судя по всему, грядет большой званый ужин, и мне надо заклать упитанного тельца.

Эндрю словно пропустил мимо ушей эту ехидную обмолвку о евангельском возвращении блудного сына.

— Ну, тогда после ужина. Это очень важно.

* * *

Спустя час все они расселись вокруг кухонного стола. Лиззи была бы рада поужинать в молчании, однако Эндрю, как назло, словно задался целью разговорить Ранну.

— Вот не могу не спросить: что, черт возьми, может заставить человека автостопом из Калифорнии отправиться в Нью-Гемпшир?

Ранна глянула на него с усмешкой.

— Ну, наверное, то же самое, что подвигает любого человека куда-либо ехать автостопом. Опустевшие карманы. Ну, или почти опустевшие. Мне пришлось продать свою тачку, чтобы позаботиться о людях, перед которыми я была в долгу. И в итоге у меня осталось лишь где-то восемьдесят девять баксов, моя гитара и большой палец.

Эндрю посмотрел на нее в изумлении и, возможно, даже с долей восхищения:

— Вы отправились в путь из Калифорнии, имея в кармане меньше ста долларов?

— Ты всегда был исключительно смышленым парнем.

Лиззи закатила глаза:

— Иначе и не скажешь.

Эндрю быстрым взглядом ответил на этот язвительный укол и вновь обратился к Ранне:

— А чем вы занимались в Сан-Франциско? Помнится, вы когда-то писали картины?

— Верно, но мне пришлось бросить это дело. Не могла себе позволить расходные материалы. Так что я пела в кофейнях, гадала на картах, предсказывала судьбу. Не так чтобы много зарабатывала — но мне этого хватало, чтобы себя прокормить. И у меня были друзья, у которых я всегда могла переночевать на диване, когда становилось совсем туго. По-вашему, так живут цыгане, бродяжки и ворье, — но меня это вполне устраивало.

Лиззи, фыркнув, поставила бокал.

— А сейчас? Что, больше не устраивает? — Она открыто, в упор посмотрела на Ранну, с отвращением воспринимая все происходящее за столом — как будто та была очаровательной богемной особой, следующей каким-то своим, необыкновенным курсом. Она что, серьезно верила, что кто-то купится на это после всей той дряни, что она здесь после себя оставила?

С губ Ранны сошла улыбка.

— Я научилась принимать жизнь как есть.

— Что означает «оставлять другим прибирать после тебя».

Эндрю быстро встретился с ней взглядом, словно надеясь предотвратить грядущую сцену. Лиззи посмотрела ему в глаза без малейшего чувства вины. После стольких лет, когда она вообще даже не знала, жива Ранна или нет, Лиззи была несказанно огорошена ее внезапным возвращением. Она имела полное право устроить сцену.

Лиззи отодвинула тарелку и снова все внимание устремила на Ранну.

— Сделай всем нам одолжение: избавь от своего неуместного остроумничанья. Может, ты слишком пьяна была, чтобы помнить, что тут творилось — и как ты себя вела, — но меня-то память не подводит. И как ты подворовывала из драгстора, и как вырубилась однажды, надравшись вусмерть, на параде 4 июля, и как устроила пикет перед Ассоциацией военных ветеранов в их праздник. Чего ни вспомню — ты делала все, чтобы нас опозорить!

Ранна, вся сжавшись, подняла на нее взгляд:

— Лиззи, пожалуйста…

— Что «пожалуйста»? Пожалуйста, не надо позорить тебя так, как ты позорила нас?

— Я не хотела…

— Так, может, ты расскажешь нам, что тебе здесь на самом деле нужно, Ранна? Потому что мы все прекрасно знаем, что по родному дому ты никогда не тосковала. Ты просто сбежала отсюда и ни разу никому даже не удосужилась сообщить, что жива. А теперь ты вдруг падаешь как снег на голову и думаешь, я буду встречать тебя тут с распростертыми объятиями? Ты что, серьезно этого ожидала?

— Естественно, не ожидала. Я знаю, что ты обо мне думаешь. И что вообще здесь думают обо мне.

— Тогда зачем ты сюда заявилась?

— Я же тебе сказала…