— И я готов, — сказал Иуда.

Они легли друг подле друга. Видно, оба очень устали, потому как сон тут же овладел ими, а на рассвете проснувшийся ранее других Андрей увидел, как они спят, обнявшись.

Солнечные лучи падали на озеро, мир блистал. Рыжебородый шел впереди, указуя путь, а следом шагал Иисус с двумя своими верными последователями — Иоанном и Андреем. Фома должен был еще распродать товар и потому задержался в селении.

«Верно говорит Сын Марии, — раскидывал мыслию лукавой хитрец. — Бедняки наедятся и напьются всласть в вечной жизни, как только откинут копыта, но до той поры что делать нам здесь, в мире земном? Пораскинь мозгами, злополучный Фома, а не то плохи твои дела. Чтобы не прогадать, положу-ка я себе в узел товары двух видов: сверху — так, для глаза людского, гребни да притирания, а внизу, на самом дне, для настоящих покупателей — Царство Небесное».

И, захихикав, он снова взвалил узел за спину, затрубил в рог и чуть свет принялся расхваливать своим пронзительным голоском на улочках Вифсаиды земные товары.

В Капернауме Петр и Иаков тоже поднялись на рассвете и принялись тащить вместе невод. Вскоре в сетях уже затрепетала блестевшая на солнце рыба. В другой раз оба рыбака пришли бы в восторг, почувствовав, как тяжел их невод, но сегодня они молчали, витая мыслями далеко. Молчали и оба бранили в душе то судьбу, привязавшую их с деда-прадеда к этому озеру, то собственный разум, который все измеряет да прикидывает, не позволяя сердцу вырваться на волю. «Да разве это жизнь?! — мысленно восклицали они. — Забрасывать сети, ловить рыбу, есть, спать, а на рассвете нового Божьего дня сызнова начинать все сначала, чтобы только прокормиться, и так все дни, все годы, всю жизнь напролет? Доколе?! Так вот и помрем?» Никогда прежде они не задумывались об этом, со спокойным сердцем безропотно следовали издревле проторенным путем — так жили их отцы, так жили их деды, на протяжении тысячелетий ведя борьбу с рыбой на том же самом озере. И в один прекрасный день умирали, сложив на груди одеревеневшие руки. На смену им приходили их дети и внуки, продолжая идти все тем же путем, все так же безропотно… И эти двое — Петр и Иаков — прекрасно жили вплоть до сегодняшнего дня, ни на что не жаловались, но теперь мир вдруг стал невмоготу тесен, они почувствовали неудовлетворенность и стали смотреть вдаль — туда, за озеро. Куда? Куда же? Они и сами того не знали, только чувствовали неудовлетворенность.

А тут, словно этой муки было им недостаточно, еще и проходящие мимо путники ежедневно приносили новые вести: то разбитые параличом начинают ходить, то к слепым возвращается зрение, то мертвые воскресают к жизни…

— Кто этот новый пророк? — спрашивали путники. — Ваши братья находятся рядом с ним — вы должны это знать. Правда ли, что он — не Сын Плотника из Назарета, а Сын Давидов?

Но они только пожимали плечами и снова склонялись над неводом, готовые разрыдаться, чтобы хоть так облегчить душу свою.

Однажды, когда путники были уже довольно далеко, Петр повернулся к своему товарищу и спросил:

— Ты веришь в эти чудеса, Иаков?

— Тащи невод да помалкивай! — ответил резкий на слово сын Зеведеев и широким рывком подтянул полную сеть.

И вот в тот день, на рассвете, проходивший мимо погонщик сказал:

— Говорят, новый пророк остановился на обед у старого скряги Анания в Вифсаиде. Как только он окончил есть, слуги принесли воду, он умылся, подошел к почтенному Ананию и тайком сказал ему на ухо какое-то слово. И сразу же старец тронулся рассудком, зарыдал и принялся раздавать свое добро бедноте.

— Что еще за слово? — спросил Петр, снова устремляя взгляд вдаль за озеро.

— Эх, да если бы я знал это! — засмеялся погонщик. — Я бы шептал его на ухо каждому богатею, и бедноте дышалось бы легче… Будьте здоровы, доброго вам улова! — сказал он и отправился своей дорогой.

Петр повернулся было к товарищу, желая завести разговор, но передумал. Что тут говорить? Снова слова? Да разве они ему еще не надоели? Ему вдруг захотелось бросить все, подняться и уйти куда глаза глядят. Уйти отсюда! Хижина Ионы, да и эта лохань с водой — Геннисаретское озеро — вдруг стали слишком тесны для него.

— Не жизнь это. Нет, не жизнь, — прошептал он. — Уйду!

Иаков обернулся.

— Что ты там бормочешь? Замолчи!

— Ничего, чтоб мне пусто было! — ответил Петр и принялся яростно тащить невод.

И вот в этот самый миг на зеленом холме, где Иисус впервые обратился к людям с речью, на самой его вершине, показался Иуда. В руках у него был корявый посох, который он вырезал в дороге из каменного дуба, и теперь шел, стуча им о землю. Затем появились с трудом поспевавшие за ним три его товарища. На мгновение они задержались на вершине глянуть на простиравшийся вокруг мир. Счастливо сияло озеро, ласкаемое смеющимся солнцем, на его поверхности порхали белыми и красными бабочками рыбачьи лодки, а над ними носились крылатые рыболовы — чайки. Позади шумел Капернаум, солнце уже поднялось высоко, день был в полном разгаре.

— Смотрите — Петр! — закричал Андрей, указывая на брата, который тащил внизу у берега сети.

— И Иаков тоже там! — воскликнул Иоанн и вздохнул. — Все никак не могут оторваться от земли… Иисус улыбнулся:

— Не кручинься, возлюбленный мой товарищ. Присядьте здесь отдохнуть, а я схожу за ними.

И быстрыми, легкими шагами он стал спускаться. «Словно ангел, — с восхищением глядя на Иисуса, подумал Иоанн — Только крыльев ему недостает». Ступая с камня на камень, Иисус спускался вниз. Добравшись до берега, Сын Марии замедлил шаг, подошел к склонившимся за работой рыбакам и остановился у них за спиной. В течение продолжительного времени он, не двигаясь, разглядывал их. Разглядывал и ни о чем не думал. Чувствовал только, как некая сила покидает его: он ослабевал. Окружающий мир обретал легкость, парил в воздухе, плыл облаком над озером, и оба рыбака тоже обрели легкость и парили, радостно приемля свой невод, ибо это был уже не невод, наполненный рыбой, но люди — тысячи счастливых, танцующих людей.

Оба рыбака неожиданно почувствовали странный, приятный зуд в затылке и испугались. Они резко выпрямились и обернулись. Иисус неподвижно стоял перед ними и молча смотрел на них.

— Прости нас, Учитель! — воскликнул устыженный Петр.

— За что? Что вы такого сделали, что я должен прощать вас?

— Ничего, — пробормотал Петр и вдруг закричал: — Да разве это жизнь? Надоело!

— И мне! — сказал Иаков, отшвырнув прочь невод.

— Идите ко мне, — сказал Иисус, простирая к ним руки. — Идите ко мне, и я сделаю вас ловцами человеков. Он взял их за руки и, находясь между ними, сказал:

— Пошли!

— Даже не попрощавшись с почтенным Ионой? — спросил Петр, вспомнив об отце.

— Не оглядывайся назад, Петр, времени у нас нет. Пошли.

— Куда? — спросил Иаков и остановился.