Я присела на корточки, наблюдая за игрушкой, когда паровоз в очередной раз приблизился, я взяла его, повертела в руках. Сбоку наклеенный прямоугольник бумаги, надпись фломастером, успевшая выцвести. «Ромочке от мамы в день рождения», – прочитала я. И тут же почувствовала его присутствие. Очень медленно повернула голову. Мальчик стоял возле стены, бледная тень жившего когда-то ребенка. Сделал шаг мне навстречу и вдруг исчез.

– Вернись, – попросила я, прислушиваясь к тишине дома. Положила паровозик на подоконник, выключила свет, вышла в коридор, все это время ощущая присутствие мальчика. Он был за моей спиной. Это что-то вроде игры?

За дверью, к которой вели следы мужских ботинок, оказалась кладовая. Небольшая комната была забита мебелью: столы, стулья, все друг на друге. Следы вели лишь в одну сторону, если их оставил человек из плоти и крови, как выбрался отсюда? Здесь есть замаскированная дверь? Люк в полу?

Люк был в потолке. При таком освещении на него не сразу обратишь внимание. Взобравшись на стул, я открыла люк. На чердаке оказалось светлее, чем в кладовке. Я вспомнила, что там большое полукруглое окно, видела его, когда подходила к дому. Пожарная лестница наверняка тоже есть, ею и воспользовались.

Покончив с одной загадкой, я спрыгнула на пол и принялась оглядываться. Внимание привлек комод. Старый, еще довоенный. Я потянула на себя верхний ящик. Альбом с фотографиями. Молодая женщина и мужчина. У него темные вьющиеся волосы, красивое лицо. В нем было что-то восточное. Может, нос с горбинкой? Та же пара, но уже старше. Я дошла примерно до середины альбома, когда наткнулась на первую фотографию, с которой поработали ножницами. Мужчина, женщина. На коленях у мужчины ребенок. Лицо аккуратно вырезано по кругу. На некоторых фото часть изображения отрезана, на других вырезали только лицо. Младшему мальчику было года три, когда фотографии мужчины перестали появляться. Ребенок был либо один, либо с матерью, либо с братом, изображение которого отрезали. Отец тогда уже умер или они развелись и жили врозь? На последней фотографии женщина в обнимку с младшим сыном на крыльце этого дома. На обороте надпись: «10 августа». За две недели до гибели.

Остальные ящики были забиты детскими книжками, старыми квитанциями и прочим хламом, который за годы скапливается в каждом доме. Кому теперь принадлежит этот дом? Вряд ли его продали, в этом случае старых вещей и уж тем более фотографий тут бы не осталось. Их запихнули в кладовку, но не выбросили. Значит, дом перешел к кому-то из родственников, а они не захотели или не смогли его продать. Скорее, не смогли. Люди чувствуют дурное место. Да и соседи расскажут о том, что здесь произошло.

Я отряхнула джинсы, поднимаясь с пола, где устроилась, просматривая содержимое комода. Мальчик по-прежнему был за моей спиной.

– Чего ты прячешься? – спросила я. – Хочешь что-то сказать – скажи.

Пока я спускалась по лестнице и шла к двери, он был рядом, но так и не показался.

Выйдя на крыльцо, я словно очутилась в совершенно другом мире. Хотя в действительности так и было. Мир мертвых и мир живых. Я поняла, что меня пугало в этом доме. Они до сих пор там. Дом действительно оказался ловушкой. Но не для меня. Для них.

Заглянув в сумку, я проверила, там ли газета. Если бы она вдруг исчезла, я бы не удивилась. Еще раз взглянула на фотографию женщины. Очень похожа на Лионеллу, но не Лионелла, потому что эта женщина давно мертва.

Возле моей машины стояла дама в светлых брюках, легкой блузке и кокетливо повязанном платочке.

– Здравствуйте, – с улыбкой сказала она, а я поспешила убрать газету и, улыбнувшись в ответ, поздоровалась. – А я смотрю, машина, неужто, думаю, соседи появились.

– Давно никого не было?

– Давно.

– Я – риелтор, – соврала я. – Вот решила взглянуть на дом, прежде чем выставлять на продажу.

– Значит, продавать надумали?

– Надумали. Но, если честно, найти покупателей будет нелегко. Дом старый и… не по себе в нем как-то, – передернула я плечами. – А вы с хозяевами знакомы?

– С нынешними – нет. Хотя всю жизнь здесь живу…

– Правда? – улыбнулась я. – Тогда скажите честно, что не так с этим домом?

– Женщину с ребенком здесь убили. Давно, лет двадцать назад. Дочка еще классе в третьем училась, как раз с мальчонкой этим, Ромой. Хороший был мальчик, добрый, воспитанный. Мать очень любил. В одной могиле и схоронили.

– А кто убил, выяснили?

– Разное болтали. Вроде старший сын. Помешался, что ли…

– А его вы помните?

– Конечно. Очень умный парень. Задачи щелкал как орехи, моя к нему все бегала задачки решать, с математикой у нее не очень. А он во всех олимпиадах участвовал. В кружках занимался, опыты разные ставил. Была у нас учительница, одинокая, так он к ней даже домой ходил. Занимался дополнительно. С мозгами у Эдуарда все в порядке было. А уж красавчик, глаз не оторвать. В общем, внешне – просто загляденье, а внутри поломанный.

– Это как? – спросила я, хотя очень хорошо понимала, что она имеет в виду.

– Душа больная. Он и к учительнице этой неспроста ходил. Та тоже была из таких.

– А с ней что стало?

– Сбежала. Сбежала вместе с ним. По крайней мере, так решили.

– Но вы так не думаете?

– Что я думаю – никому неинтересно. Участковый у нас был, Игнатов Сергей Иванович. Так вот он считал, учительница где-то неподалеку зарыта. Для чего-то она им была нужна. Не она, а деньги. Или документы. Болтали, папаша ее золотишко спрятал, он тут первый человек в торговле был.

– Вы сказали, она им была нужна. Им – это кому?

– Так в этом все и дело. Участковый видел Эдуарда с женщиной в возрасте. Еще подумал: может, бабка? Он их как-то встретил, не здесь, в городе, случайно. И подошел. Любопытно ему стало. А бабка на него так глянула, он говорит, сердце в пятки ушло. Вспомнил детские страшилки про колдунов и прочую нечисть. Потом, говорит, стыдно стало. Вот и начал он после этого к мальчишке приглядываться. И старуху эту не раз тут видел. Были они всегда вдвоем. И вроде прятались. Отца-то нет, ну он и решил, что бабка тайно с внуком видится. Когда убийство произошло, он все следователю рассказал. Но оказалось, бабка уж год как умерла. В ее доме пожар случился: взорвался газ. Ужас, сколько людей погибло, и она среди них. Решили, Эдуард с учительницей в бега подался. А участковый своей версии придерживался: тело-то бабкино после взрыва не нашли. И причин может быть сразу две. Одна из них: бабка хотела, чтобы ее мертвой считали.

– А где сейчас ваш участковый? – спросила я, мой интерес в легенду о риелторе не вписывался, но я решила рискнуть.

– На том свете. Царство ему небесное. Убили лет через пять после этой истории. Шел домой, а кто-то сзади по голове ударил. В общем, забили насмерть. Он тут всю жизнь прожил, каждую собаку знал. И его все знали.