– И давно ты говорила с ним об этом? – спросил у жены Горм.

– Да вот только что, на пиру в День Госпожи.

– Ну да пусть Хлода попытает счастья у Христа и матери его Марии, – махнул рукой Горм. – Если они и правда так добры к убогим, может, Хлода наконец родит и Харальду не понадобится другая жена. Зато я, если мне удастся женить Кнута на Гуннхильд и выдать тебя за Хакона, буду считать этот год одним из самых удачных в жизни.

Судя по лицу Ингер, она-то вовсе не считала год своего предполагаемого брака с Хаконом таким уж удачным. Однако твердость намерений своих родителей она поняла и больше не стала спорить.

Кетиль Заплатка вернулся на следующий день, и Рагнвальд сам увидел его в гриде. Но разговор их если и состоялся, то глубокой ночью и втайне, и Гуннхильд ничего об этом не знала. Зато лицо Ингер, когда они увиделись наутро, значительно прояснилось.

Гуннхильд понимала, что затевается нечто нешуточное, но предпочитала ни о чем не спрашивать брата. Если ему понадобится помощь, он сам обратится к ней, а если справится сам, то лучше ей потом иметь возможность поклясться, что она ничего не знала!

Из разговоров хирдманов она уловила, что у Фроди Гостеприимного сейчас стоит три или даже четыре купеческих корабля. Два из них идут к Хейдабьору, два – в другую сторону, в Бьёрко.

И поэтому, когда еще через два дня оказалось, что ни Ингер, ни Рагнвальда нет нигде в усадьбе, Гуннхильд нисколько не удивилась.

* * *

Накануне Ингер говорила матери, что хочет съездить в Эклунд, поэтому поначалу Тюра лишь удивилась, что дочь поднялась так рано и ни с кем не простилась. Хватились не ее, а Рагнвальда, и то ближе к полудню. Рана его настолько зажила, что он уже ходил, опираясь на костыль, но куда он мог отправиться из усадьбы? Убедившись, что гостя-пленника нигде нет, Горм переменился в лице, нахмурился и приказал немедленно отыскать Ингер и Гуннхильд. Но нашли только вторую – она смирно сидела возле Тюры. А когда ее спросили, где ее брат и конунгова дочь, лишь побледнела и схватилась за щеки.

– Я думал, она тоже исчезла! – Горм посмотрел на жену.

– Но почему! – невольно вскрикнула Гуннхильд, пораженная пришедшей мыслью. – Почему они не взяли меня с собой!

– Куда не взяли? – Горм повернулся к ней.

– Я не знаю! Но если ты думаешь, что они сбежали…

– Я думаю именно так! – сурово подтвердил Горм.

– Они же могли… – прошептала Гуннхильд, только сейчас сообразив: если ее брат задумал побег с одной девушкой, что ему мешало взять двух?

Пока у нее были одни подозрения, она не задавала брату вопросов. Но сейчас, когда поняла, что с нее могут спросить ответа за этот побег, ей сразу стало ясно: лучше бы и она бежала вместе с теми двумя.

Хотя нет. После первого всплеска чувств она вспомнила о своем долге: ведь она дала обещание стать женой Кнута, добровольно объявила о своем согласии. Как же она теперь могла бежать – боги не простили бы ей нарушения клятвы в священный день на священном месте. И та же клятва защищает ее: Горм не обидит невесту своего старшего сына и наследника. Да и Ингер, отдавшись в руки одного из Инглингов, обеспечила оставшейся у Кнютлингов Гуннхильд безопасность.

Эти рассуждения заметно укрепили ее дух. Но только до тех пор, пока не приехал спешно извещенный Харальд – с перекошенным от ярости лицом. Вид у него был такой свирепый, что Гуннхильд захотелось спрятаться.

– Как ты могла! – накинулся он на нее с таким гневом и досадой, что она едва не разрыдалась от обиды. – Я думал, тебе можно верить, а ты…

– Я здесь ни при чем! – закричала Гуннхильд. – Я не больше вашего знаю, что случилось и где они! Они мне ничего не говорили!

– Зря я тогда сохранил ему жизнь! Надо было зарубить его, как поросенка, а теперь он увез мою сестру!

– Она сама ушла с ним!

– Это еще хуже! Рагнвальд одурачил ее!

– Не кричи так! – взмолилась Тюра, которая от горя и волнения едва удерживала слезы. – Ты хочешь, чтобы об этом узнали все Северные Страны?

– Если мы их не вернем, избежать огласки едва ли выйдет!

– Но, может быть, еще удастся…

– Тогда это будет настоящее чудо! Я сам уже был у Фроди – сегодня на рассвете ушли три корабля, два в Бьёрко, один в Хейдабьор! Фроди клянется, что ни на один не садился Рагнвальд или вообще какой-то мужчина с девушкой, хотя он никак не мог бы не узнать дочь своего конунга! Но ведь любой из этих кораблей мог подобрать их уже после того, как они покинули Гестахейм. А их хозяева – не наши люди, они не знают Ингер в лицо и им вовсе не покажется странным, что какой-то мужчина едет с сестрой или рабыней… Уж не знаю, за кого он теперь вздумает ее выдавать. И кем она станет на самом деле!

– О, Харальд! – Теперь королева Тюра не сдержала слез. – Что ты такое говоришь?

– Я-то ладно. А вот погодите, что будут говорить по всем Северным Странам! Что твоя дочь стала шлю…

– Молчи, Харальд, я запрещаю тебе так говорить о сестре!

– Мы попробуем их вернуть, – решил Горм. – Я уже велел приготовить два корабля. Один пойдет в Бьёрко, другой в Хейдабьор. Если нам повезет, мы догоним их и отобьем ее.

– А если не повезет? – язвительно уточнил Харальд.

– Хотя бы будем знать, где она и что с ней.

Горм велел обыскать лари Ингер: исчезла самая простая некрашеная одежда, в которой она объезжала пастбища, зато пропали и все ее украшения и драгоценные вещи. Тем временем один рыбак пришел с известием, что у него ночью увели лодку. Подтвердилось предположение Харальда, что беглецы сели на корабль уже после того, как он ушел из усадьбы Фроди.

– Но как она могла? – плакала Тюра, закрывая лицо краем белого шелкового покрывала. – Моя бедная дочь… не такой участи для нее я ждала! Такой жених… она могла бы стать королевой Норвегии уже этим летом… не могу поверить, что наш дом постигло такое бесчестье…

– Может быть, она и не сама все это задумала, – вдруг подала голос Хлода, приехавшая заодно с Харальдом.

– Конечно, не сама! – огрызнулся Харальд. – Этот негодяй…

– Но Рагнвальд не мог увезти ее силой из ее собственного дома, да еще чтобы никто ничего не заметил! – возмутилась Гуннхильд. – Она сама этого хотела! Уж тебе ли не знать, что твоя сестра отважна, как валькирия, упряма и всегда умеет поставить на своем!

– Вот именно! – со злорадным торжеством подхватила Хлода. – Она сама захотела. А почему она захотела? Почему это вдруг такая разумная, гордая, честолюбивая девушка, как Ингер, бросила дом, свой род, отказалась от возможности стать королевой и вместо этого сделалась то ли наложницей, то ли рабыней какого-то беглого викинга!

– Мой брат не викинг! – с негодованием крикнула Гуннхильд. – Он королевского рода и ничуть не хуже других!

– Сейчас у него нет ничего, кроме штанов, что на нем надеты! И если такая девушка, как Ингер, вдруг прельстилась подобным наглецом и голодранцем, поневоле приходит на ум, нет ли тут какого колдовства!