Удивительно, как преступники не догадались сделать это раньше, ведь продовольствие и топливо можно было погрузить в кузов. Насколько я мог судить, остальной груз остался на санях. Преступники захватили с собой только рацию. Взяв одеяла, которыми мы недавно прикрывали мнимых преступников Зейгеро и Левина, на сей раз мы укутали ими потеплее Малера и Марию Легард.

Через три сотни ярдов я застыл на месте. Нарты ударили меня по ногам, я поскользнулся и упал. А поднявшись со льда, негромко засмеялся. Впервые за несколько дней. Подошедший ко мне Зейгеро заглянул мне в лицо.

— Что стряслось, док?

Я снова засмеялся, но тут же получил от него оплеуху.

— Кончай придуривать, док, — грубо проговорил он. — Нечему радоваться.

— Как раз наоборот. Есть причины радоваться, — возразил я, потирая щеку и вовсе не обижаясь на юношу. — И как я сразу не сообразил, черт возьми!

— Чего не сообразил? — недоумевал боксер, решив, что у меня продолжается истерика.

— Вернемся к саням, тогда поймешь. Смоллвуд решил, что все предусмотрел, но, как говорится, и на, старуху бывает проруха. У него вышла промашка. И какая! Ко всему и погода подходящая. — Я повернулся и буквально побежал назад.

Станции и полевые партии, работающие в рамках программы Международного геофизического года, оснащены стандартными комплектами. В комплект входит много всякой всячины, и непременной его принадлежностью являются сигнальные ракеты, которые нашли широкое применение четверть века назад. Впервые их использовали в Антарктиде. Ракеты эти незаменимы как средство визуальной сигнализации в условиях полярной ночи. Кроме них, используются радиозонды.

Чего-чего, а уж этого добра у нас хватало. Ведь сбор информации о плотности, давлении, влажности воздуха и направлении ветра в верхних слоях атмосферы основная задача нашей экспедиции — невозможен без этих приборов. Зонды, упакованные в ящики вместе с палатками, веревками, топорами и лопатами, которые нам так и не довелось использовать во время похода, представляют собой аэростаты, оснащенные радиопередатчиками, автоматически передающими на землю сведения о погоде. Запускают их на высоту от ста тысяч до ста пятидесяти тысяч футов. Кроме того, у нас были радиоракеты, выстреливаемые с аэростатов после того, как те поднимаются выше плотных слоев атмосферы. Но в тот момент радиоракеты меня не интересовали. Как, впрочем, и аэростаты, запускаемые на значительную высоту. Нас вполне устроила бы и высота пять тысяч футов.

При тусклом свете фонаря Джекстроу мы отлично справились с работой, поскольку не раз проделывали такие операции: присоединить к шару баллон с водородом, отвязать радиопередатчик, а на его место установить связку магниевых ракет с патроном циклонита. Мы подожгли огнепроводный шнур и разрезали веревку. Прежде чем первый аэростат достиг высоты пятисот футов, мы наполнили водородом второй шар. Едва присоединили к баллону с водородом третий шар и начали отвязывать передатчик, как над аэростатом, поднявшимся на четыре тысячи футов, рассыпалась огнями первая ракета.

Я даже не ожидал такого успеха. Разделяя мою радость, Зейгеро хлопнул меня по спине.

— Доктор Мейсон, — важно проговорил он, — беру свои слова назад. Вы просто молодчина.

— А как же иначе, — согласился я. Действительно, при такой видимости только незрячий не заметил бы эту ослепительную вспышку. Конечно, если бы он смотрел в нашу сторону. Но я был уверен, что Хиллкрест и пятеро его спутников, разыскивающие нас, непременно увидят ракету.

После того как погасла первая ракета, много выше ее вспыхнула вторая.

Если вдоль побережья патрулируют суда, их экипажи тоже увидят сигнальные ракеты и запеленгуют нас. Я посмотрел на Джекстроу и Зейгеро и, даже не разглядев как следует их лица, понял, о чем они думают. Мне стало не по себе. Вполне вероятно, преступники, находящиеся всего в нескольких милях от нас, тоже увидели вспышки. И сообразили, что это первая ячейка сети, которую могут набросить на них. Беспощадные убийцы, испугавшись, станут еще опаснее.

А ведь у них в руках Маргарита и отец Джонни Зейгеро. Но выбора у меня не было. Чтобы не думать о заложниках, я взглянул на небо и на миг зажмурился.

По недосмотру или из-за того, что мы не рассчитали длину огнепроводного шнура, третья ракета вспыхнула на высоте пятисот с небольшим футов.

Бело-голубое пламя почти сразу же слилось с ярко-оранжевым. Загорелась оболочка шара. Охваченный огнем, он медленно опускался вниз.

Не в силах оторваться от этого зрелища, я упустил из виду другое, гораздо более важное для нас обстоятельство. О Джекстроу этого не скажешь.

Он никогда ничего не упускает из виду. Почувствовав, как он сжал мою руку, я оглянулся и увидел его белоснежную улыбку. Затем повернулся туда, куда он указывал. На юго-востоке, невысоко над горизонтом, в каких-то пяти милях от нас, описав дугу, опускалась красная с белым сигнальная ракета.

Чувства, которые охватили нас, во всяком случае меня, не поддаются описанию. Более великолепной картины я в жизни не видел. Такой радости я не испытал даже когда двадцать минут спустя заметил, как подпрыгивают, приближаясь к нам, два мощных снопа света. Перевалив через бугор, к тому месту, где мы стояли на краю ледника, неистово размахивая длинным металлическим шестом с укрепленным на его конце последним фальшфейером, двигалась машина. Прошло минут десять, которые показались мне вечностью, и огромный снегоход, выкрашенный в красный и желтый цвета, остановился около нас. Подхваченные руками друзей, мы оказались в кузове великолепно оснащенной, с надежной теплоизоляцией машины. Даже не верилось, что мы в тепле и уюте.

Хиллкрест был рослый, краснолицый, чернобородый мужчина с веселым, открытым, жизнелюбивым характером. За его обманчиво простодушной внешностью не сразу удавалось разглядеть человека проницательного ума и большой энергии. Сейчас один вид его доставлял мне удовольствие. Я сидел, развалясь на стуле, со стаканом бренди в руке. Впервые за пять дней, хотя и ненадолго, я расслабился. Уверен, наша внешность внушала ему иные чувства. При ярком свете плафона я увидел пожелтевшие, покрытые волдырями и струпьями осунувшиеся лица, кровоточащие, с почерневшими ногтями, неповинующиеся нам руки, и ужаснулся. Однако Хиллкрест не подал и виду, что потрясен. Прежде чем задать хотя бы один вопрос, он напоил нас горячим, уложил Малера и Марию Легард на койки с высоким ограждением, положив в постель теплотворные таблетки; отдал какие-то указания повару, успевшему разогреть ужин.

— Ну а теперь перейдем к главному, деловито произнес капитан. — Где «Ситроен»? Насколько я понимаю, прибор все еще в руках у преступников.

Скольким людям эта штука стоила здоровья, дружище, ты даже представить себе не можешь.

— Главное совсем не это, — спокойно возразил я. Кивнув в сторону Малера, который шумно, с усилием дышал, я продолжал:

— Человек умирает.