— И не боитесь? — спросил Гарри, когда ему впервые об этом сказали. — Я ведь ничего толком не знаю.

— Нет, — ответил тогда за всех прадед. — Удивительно, но даже в мире магглов ты вырос куда больше настоящим магом, чем твой родной отец.

— Ты осторожный и недоверчивый, — покивал на эти слова дедушка Флимонт. — Ты и нам не доверяешь полностью, а это означает, что и другим не будешь смотреть в рот. Хватит с тебя пока Кодекса и пары книг по этикету. Это убережет от самых грубых ошибок. А остальное сможешь узнать постепенно. Так даже лучше усвоишь, чем если мы станем запихивать в тебя все те знания, которым других обучают с рождения.

— Ну спасибо! — не очень радостно ответил тогда младший Поттер. — Я пусть и прочитал уже кое-какие книги, но вы хотите бросить меня в воду и посмотреть, что случится, выплыву ли.

— Нет, мы просто видим — у тебя есть то главное, что необходимо любому волшебнику. Значит, все у тебя будет хорошо, — ответила мальчику одна из прабабушек.

— И что же?

— Правильное понимание магии, — сказала Дорея Поттер. — Отношение к ней.

— Видишь ли, — взялся за разъяснения Карлус Поттер, ее супруг, — магия — это не просто сила, которой пользуются маги. Это живая субстанция, пронизывающая все вокруг нас. Маги, которые чтят традиции, гораздо лучше понимают суть магии, больше к ней прислушиваются, живут с ней в гармонии. Иные же воспринимают магию как инструмент. И только. Более того, придя в мир магии, магглорожденные, например, нередко пытаются перекроить наш мир под себя. И некоторые из нас этому потворствуют, разрушая собственную связь с магией. Перестают ее слушать и слышать. А без понимания магии сложно по-настоящему ею пользоваться. Так какой-нибудь магглорожденный может быть от рождения невероятно сильным волшебником, но, пользуясь магией как орудием, он со стороны больше похож на человека с кувалдой, бьющего без разбора по листику пергамента. Или человека, который за столом ест руками, если такое сравнение тебе понятнее. И любой чистокровный, который хоть что-то понимает, видит эту невоспитанность, это бездумное отношение. Никому не нравится «есть» в обществе невежд, когда не так уж сложно осмотреться по сторонам и взять в руки нож с вилкой. Ты же с самого начала был верно настроен, еще до известия о мире магии учился пользоваться собственной силой, контролировать ее и относился не как к чему-то постороннему, а как к части себя. Мы это сразу заметили, а потому уверены в тебе.

Объяснение Гарри понравилось, но он его так и не понял до конца, пока в купе поезда не собралось пятеро совершенно разных первокурсников. Всматриваясь в ребят, Поттер сделал для себя много интересных открытий.

Так он обнаружил, что ауры Рона и Гермионы сияют очень похоже, ярко, почти ослепляющее. Но у девочки все же сильнее, как будто Гермиона была лампочкой, не чувствующей ни собственного света, ни собственного жара. При внимательном изучении Гарри нашел на магическом ядре Уизли странные и неприятные глазу красноватые пятна, решив, что это и есть метка предателя крови, унаследованная Роном.

О предателях крови Гарри вычитал в библиотеке Поттеров после того, как дочитал Кодекс и обнаружил в конце весьма солидный список фамилий с пометками. Юный волшебник не собирался относиться к семье Рона предвзято, искренне считая, что Кодекс лишь предупреждает о нежелательности родства с предателями крови, но не мешает с кем-то подобным общаться или даже дружить.

Хоть внешне и по поведению Невилл и Драко сильно отличались, но их ауры оказались одинаково невнятными, тщательно прикрытыми родовой защитой. После изучения и сравнения с собой, Гарри решил, что оба мальчика находятся в статусе наследников своих семей и довольно неплохо это осознают, не полностью полагаясь только на защитные артефакты.

В Большом зале рассматривать волшебников стало тяжелее, и Поттер смог лишь немного изучить ауры преподавателей и работников Хогвартса. Он мгновенно понял, что завхоз не маг, а вот его кошка — весьма необычный фамильяр с пусть маленьким, но полноценным магическим ядром. Что странная дамочка с безумной прической и в огромных очках по какой-то причине не умеет скрывать ауру и как-то странно реагирует на других, будто видит магию людей даже без тех усилий, которые прикладывает сам Гарри. Что все остальные учителя отлично закрываются, но трое — особенно тщательно.

Одним из них оказался директор, весь пир осматривавший зал сквозь свои очки-половинки. То и дело мальчик ощущал на себе его пристальный взгляд, и в эти моменты голова начинала немного побаливать, будто кто-то пытался просверлить дырку в черепе. При этом сам волшебник весь вечер просидел тщательно укутавшись в множество слоев защиты, от чего его аура поблекла до серовато-белого пятна.

Вторым волшебником был Северус Снейп, от которого Гарри тоже время от времени чувствовал интерес, но ничего более не происходило. Хоть облик декана Слизерина и вызывал некоторое отторжение, но инстинкты Гарри молчали, а им он верил больше, чем кому-либо или чему-либо иному.

Даже когда за столом упомянули, что зельеварение — один из сложнейших предметов, а преподаватель — человек невероятно строгий и требовательный, Гарри не перепугался. Гораздо больше его обеспокоил с виду безобидный учитель защиты от Темных Искусств в восточном наряде и фиолетовом тюрбане. При взгляде на него у Поттера дико разболелась голова. И особенно — шрам. Мальчик даже скривился и прижал руку ко лбу. Этот жест не укрылся от старосты Пенелопы и Северуса Снейпа, как раз в этот миг уставившегося на Гарри с весьма задумчивым видом.

— В чем дело, Гарри? — насторожилась девушка.

— Шрам внезапно заболел, — выдохнул мальчик, не отводя взгляда от учителя в фиолетовом тюрбане. — Кто это?

— Где?

— Сидит спиной, в тюрбане, — коротко пояснил мальчик.

— Это профессор Квиррелл, — ответила староста. — Он будет вести ЗОТИ. У нас каждый год разные преподаватели этой дисциплины.

— Он странный… — выдохнул Гарри и тут же пожалел о сказанном, ведь для объяснения следовало кое в чем признаться. Но на счастье Поттера Пенелопа поняла его по-своему и хмыкнула:

— Это верно. Он раньше вел у нас маггловедение, но потом уехал куда-то… Будто бы в Албанию. Несколько лет путешествовал, а потом вернулся вот таким.