У подъезда меня ждал тот самый парень в серой куртке с яркими нашивками на рукаве. Я открыла рот для приветствия, однако он только кивнул и жестом предложил следовать за ним. Я подчинилась и через минуту уже сидела в старенькой «девятке». На переднем сиденье обнаружился еще один человек, в спортивной шапке с ярко-голубым помпоном. Повернувшись, он протянул мне черную глухую повязку:

— Вот, возьмите. Как только из переулков выберемся, сразу завяжите глаза. Я скажу, когда можно будет снять. И не бойтесь — Анатолий Иванович просил предупредить, чтобы вы делали то, что я скажу, а я гарантирую, что ничего плохого не будет.

Я взяла повязку. Конечно, ехать с завязанными глазами невесть куда будет неприятно, но в этой просьбе Туза имелся резон. Если я не узнаю, где именно находится его дача, то не смогу об этом кому-то сказать — нечаянно или намеренно, а это только в моих же интересах. Потому глаза я завязала, откинулась на спинку сиденья и приказала себе не считать повороты, по которым можно было примерно определить, в какую сторону движемся.

— Не возражаете, если мы музычку включим? — спросил тот, что был в шапке, и я кивнула, хотя и понимала, что сейчас меня оглушат шансоном и придется всю дорогу слушать об урканах и несчастной доле.

Каково же было мое удивление, когда из динамиков в дверках полился Второй концерт Чайковского для скрипки с оркестром… Я даже на сиденье подпрыгнула от неожиданности. Нельзя судить о пристрастиях людей по роду их занятий.

— Это у вас любимое? — осторожно поинтересовалась я, и в ответ услышала:

— В этом исполнении — да. Но вообще оркестр Мариинского театра нравится мне по звучанию куда сильнее.

— А это кто же?

— Как? Это же Берлинский оркестр. — В голосе было столько возмущения, как будто я не знала элементарных вещей. Но вот голову даю на отсечение, что даже Светик вряд ли сразу отличил бы звучание одного оркестра от другого, а для меня это вообще было одно и то же.

— А вы профессионал, — хмыкнула я.

И говоривший гордо сообщил:

— Я в детстве окончил музыкальную школу по классу скрипки. С красным дипломом. И потом в консерватории учился. А там ваша бабушка преподает, верно?

— Верно.

— Тем более странно, что вы, жена дирижера, внучка такой выдающейся пианистки — и не знаете разницы.

— К моему стыду, я совершенно чужда подобных изысков. — Я начала злиться, что вообще завела этот разговор: сейчас чувствую себя полной дурой и перед кем! Перед человеком с явно маргинальным родом занятий. Урка-скрипач!

Ехали мы долго, я успела утомиться и хотела поскорее оказаться на земле, на воздухе, снять наконец эту повязку, сдавившую виски. Но вот машина остановилась, я услышала звук открывающихся металлических ворот.

— Готово, можете снимать, — раздался голос специалиста по оркестрам, и я с нескрываемым удовольствием сняла повязку.

Выйдя из машины, я оказалась в просторном дворе, выложенном тротуарной плиткой. Справа виднелся гараж на три машины, слева — длинная крытая беседка, перед которой — мангал с дымящимися углями. Рядом суетился невысокий полный кавказец в белом халате поверх теплого тренировочного костюма. Он нанизывал на шампуры куски мяса вперемежку с кольцами лука, красного болгарского перца и дольками баклажанов. Огромный дом из белого кирпича находился чуть дальше, в небольшом сосновом леске — было видно, что деревья специально не вырубали по возможности. На крыльце сидел громадный пятнистый дог — мне казалось, что таких собак уже никто не держит. Но этот красавец гордо восседал на верхней ступеньке и только величественно повернул голову в нашу сторону.

— Офигенная псина, — сказал мой провожатый и свистнул: — Карим, Карим, ко мне!

Я не успела даже пискнуть, как пес сорвался с крыльца и полетел в нашу сторону. От ужаса я закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что он стоит на задних лапах, положив передние на плечи моего провожатого, и со щенячьей нежностью облизывает тому лицо. Хвост его при этом напоминал пропеллер.

— Вы не бойтесь! Он совершенно не обращает внимания на женщин, хотя тренирован как телохранитель. Ласковый дурак, пока дело не касается хозяина. Как только здесь Анатолий Иванович, все, даже ухом не поведет, как не слышит никого. Хорошая псина, хорошая… — При этом парень трепал пса за шею, а тот радостно слюнявил его лицо, стягивал шапку. — Вы не бойтесь, погладьте его, — услышала я предложение, от которого поспешно отказалась: пес не казался мне безопасным и добродушным. Вообще никогда не понимала вот этого хозяйского «не бойтесь, он не укусит». Откуда ты это знаешь? Собака — это животное, ему в голову не влезешь, нельзя предсказать, какой именно запах не понравится, какой жест.

В это время на крыльце появилась Потемкина, все в той же короткой рысьей шубке и черных джинсах, в которых я видела ее в последний раз. Анастасия немного посвежела, на бледных щеках играл румянец — естественный, а не от «Шанель», к примеру.

— Варя, здравствуй еще раз. Нормально доехала?

— Ты издеваешься? — поинтересовалась я, и Потемкина смущенно умолкла. — Здесь есть место, где мы можем поговорить?

— Так вон беседка для вас приготовлена, — вмешался «скрипач». — И шашлыки Ильяс сейчас подаст, и стол там накрыт. Проходите, раздевайтесь, там натоплено. Мы не будем мешать.

Мы с Анастасией прошли в беседку, где на самом деле было очень тепло, а в камине трещали дрова. На одном конце длинного стола была постелена скатерть, расставлены тарелки, стаканы, стояли бутылка хорошего красного вина, рыбная нарезка, овощи и огромное пустое блюдо, видимо, для шашлыков. Пока мы снимали шубы и усаживались, кавказец Ильяс принес несколько шампуров с уже готовым мясом и овощами, аккуратно разложил на блюде и, пожелав приятного аппетита, удалился.

— Сервис, — хмыкнула я. — Ну, как тебе здесь?

— Да все хорошо! Только скучновато. Я даже книги читать начала, у хозяина отличная библиотека, — призналась Потемкина. — Сто лет книг в руки не брала…

— Так, Настя, давай сразу к делу. Вчера я виделась с Юрием.

При этих словах Анастасия побледнела и прикрыла рот ладонью.

— С ним все вроде в порядке, но вот Александр… он умер.

— Умер? — прошептала она с ужасом, и я подтвердила:

— К сожалению, да. Но Юрий не может забрать его тело — финансовые проблемы. Давай сделаем так. Ты напишешь главврачу письмо, что доверяешь забрать труп пасынка мне, а я решу все остальные вопросы. Хорошо?

— А… похороны?

— Похоронить мы его похороним, но никаких поминок, как ты понимаешь.

Потемкина молчала, удрученно опустив голову. Я уже поняла, что она была в хороших отношениях с пасынками, никакой вражды между ними не существовало, скорее приятельские отношения, а потому смерть еще совсем молодого Алика явилась для нее неожиданностью.

— Скажи, Настя, а ты знала о том, что Алик подписал документы о продаже своей доли акций?