chitay-knigi.com » Историческая проза » Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне - Елена Первушина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Перейти на страницу:

Поговори с Федоровым[206] о докторах и студентах.

Не забудь сказать генералам, чтобы они оставили свои ссоры.

Всем привет, надеюсь, что бедный старый Фредерикс в порядке. Посмотри, чтобы он ел только легкую пищу и не пил вина.

Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне

Княжна Вера Гедройц (справа) и императрица Александра Федоровна в перевязочной Царскосельского госпиталя. 1915 г.

5.

Царское Село, 21 сентября 1914 г.

Мой родной, любимый,

Какая радость была получить твои две дорогие телеграммы. Благодарю Бога за хорошие известия. Такое было утешение получить телеграмму тотчас после твоего прибытия. Да благословит Бог твое присутствие там. Я так надеюсь и верю, что ты увидишь все войска. Беби провел довольно тревожную ночь, но не было настоящих болей. Я поднялась, чтобы поцеловать его до того, как пойти в церковь в 11 часов. Завтракала с моими девчурками на диване. Приехала Беккер. Потом лежала возле кровати Алексея в течение целаго часа и потом прямо к поезду. Привезли не слишком много раненых. Два офицера из одного полка и роты умерли по дороге и так же один солдат. Их легкие очень пострадали после дождя и перехода через Неман в воде. Знакомых не было – все армейские полки. Один солдат вспомнил, что видел нас в Москве в это лето на Ходынке. Парецкому стало хуже вследствие сердечной болезни и переутомления, он выглядит очень плохо, лицо осунулось, выпученные глаза, борода поседела. Бедняга производит тяжелое впечатление, но он не ранен. Потом мы впятером отправились к Ане и там рано пили чай. В три мы отправились в наш маленький госпиталь, чтобы надеть наши халаты, а оттуда – в большой госпиталь, где мы усердно работали. В половине шестого мне пришлось вернуться с М(арией) и А(настасией), так как прибыл отряд с братом Маши Васильчиковой во главе. Потом – обратно в маленький госпиталь, где дети работали, и я перевязала трех вновь прибывших офицеров. Потом показывала Карангозову и Жданову, как следует по-настоящему играть в домино. После обеда и молитвы с Беби отправилась к Ане, где уже были все четыре девочки, и видела Н.П., который с ней обедал. Он был очень рад нас видеть, так как чувствует себя очень одиноким и бесполезным. Княжна Гед.[ройц] пришла, чтобы посмотреть Анину ногу, которую я потом перевязывала. Мы дали ей чашку чая. Довезла Н.П. в моторе и выпустила его около станции. Яркая луна, холодная ночь. Беби крепко спит. Вся маленькая семья нежно целует тебя. Мой ангел, тебя мне страшно недостает, и каждую ночь, когда я просыпалась, я старалась не шуметь, чтобы не разбудить тебя. Так грустно в церкви без тебя. Прощай, милушка, мои молитвы и думы следуют за тобой повсюду. Благословляю и целую тебя без конца, каждое дорогое любимое местечко.

Твоя старая женка.

Кн. Орлова[207] завтра отправляется в Барановичи на два дня на свидание с мужем. Аня имела известие от Сашки[208] и два письма от своего брата.

6.

Царское Село, 23 сентября 1914 г.

Дорогая моя душка,

Мне было так грустно, что я не могла тебе написать вчера, но у меня безумно болела голова, и я целый вечер лежала в темной комнате. Утром мы отправились в пещ. храм на половину службы. Было прелестно. Раньше я пошла посмотреть на Беби. Потом мы заехали за княжной Г. к Ане.

Голова моя уже болела, и я теперь не могу принимать лекарства также и против болей сердечных.

Мы работали с 10 до 1 часу, так как была операция, которая продолжалась долго.

После завтрака у меня был Шуленбург, который сегодня опять уехал, так как Ренненкампф сказал ему, чтобы он поспешил обратно. Потом я пошла наверх, чтобы поцеловать Беби, и спустилась, и полежала на кровати до чая, после чего я принимала отряд Сандры Шуваловой[209]. А потом пошла спать с адской головной болью. Аня обиделась, что я к ней не зашла, но у нее была масса гостей, и наш Друг оставался три часа. Ночь была не ахти какая, и я целый день чувствую свою голову и также расширение сердца. Обыкновенно я принимаю капли три или четыре раза в день, так как иначе я не могу выдержать, а эти дни мне это не удается. Я читала доклады в кровати и перешла на диван к завтраку. Потом я принимала чету Ребиндер из Харькова (у них там мой склад), а она приехала из Вильны, куда она ездила, чтобы проститься с братом своим Кутайсовым. Он показал ей икону, которую я послала батарее от Беби. Она казалась уже совсем выцветшей. По-видимому, они каждый день выставляют ее для молитвы, и перед каждым сражением они перед ней молятся. Так трогательно!

Потом я пришла к Беби и лежала возле него в сумерках, пока Влад. Ник. ему читал. Теперь они оба играют вместе, также и девочки. Мы здесь наверху пили чай. Погода ясная, ночью почти морозило.

Слава Богу, известия продолжают быть хорошими, пруссаки отступают. К этому их принудила непроходимая грязь. Мекк пишет, что есть много случаев холеры и дизентерии во Львове, но они принимают санитарные меры. Там пришлось пережить несколько трудных минут, судя по газетам. Но я верю, что ничего серьезного не будет. Этим полякам нельзя доверять, в конце концов они наши враги, и католики должны нас ненавидеть.

Я кончу письмо вечером, не могу много писать зараз. Милый ангел, душой и сердцем я всегда с тобой.

Я пишу на бумаге Анастасии. Беби тебя крепко целует. У него совсем нет болей. Он лежит потому, что колено еще распухло. Я так надеюсь, что он встанет к твоему возращению. Я получила письмо от старухи Орловой, которой Иван писал, что он хочет продолжать военную службу после войны. Он мне говорил то же самое. Он «летчик Орлов 20-го корпуса действующей армии». Он получил Георгиевский крест, имеет право на другой орден, но, может быть, следовало бы произвести его в прапорщики или подпоручики. Он делал разведки под сплошным огнем неприят. Однажды он полетел один особенно высоко, и был такой холод, что он не знал, что делать. Руки мерзли, машина перестала работать, ему уже было все равно, что бы ни случилось с ним, до того он озяб. Тогда он начал молиться, и вдруг машина принялась опять правильно работать. Когда льет, летать нельзя, приходится спать и спать. Он молодец, что так часто летает один; какие должны быть нервы! В самом деле, его отец мог бы им гордиться, и потому его бабушка за него просит. Я пишу сегодня ужасно, но у меня мозг устал и голова тяжела. – О, милый мой, какая была огромная радость, когда мне принесли твое драгоценное письмо. Благодарю тебя за него от всего сердца. Как хорошо, что ты мне написал. Я прочла отрывки из письма девочкам и Ане, которой позволили прийти обедать. Она оставалась до половины одиннадцатаго. Как все должно было быть интересно! Рузский[210], наверное, был глубоко тронут, что ты его произвел в генерал-адъютанты. А как «Агунюшка» будет счастлив, что ты написал ему. У него, слава Богу, больше нет болей. Ты, вероятно, уже дальше едешь в поезде, но как мало времени ты остаешься с Ольгой[211]. Какая награда для храброго гарнизона Осовца, если ты туда поедешь! Или, может быть, в Гродно, если там еще есть войска. Шуленбург видел улан, их лошади совершенно измучены, спины набиты до крови, люди часами оставались в седлах, лошади совсем ослабели. Так как поезд стоял около Вильны, несколько офицеров приходило, и они спали попеременно по несколько часов в его кровати, наслаждаясь этой роскошью поезда и постелью. Княжевич не хотел выходить оттуда, так ему там было удобно (жена Ш. рассказала это Ане).

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности