– Она красавица, – признался Сойер.

– Да. И она мне рассказала, как ты за ней ухлестывал, когда вы жили на ранчо Джона Брендона. Пока я не лезу в хозяйственные дела, мои отношения с Фабианой тебя не касаются.

Сойер ушел раздосадованный. Ведь Люк был хорошим другом. К тому же он злился, что тот заметил его ревность.

Прошел месяц. В середине марта они занялись прудом, чтобы устроить водопой для скота. Расчистили место, срубив несколько кедров, и Сойер оттаскивал чурбаны в одно место. Когда он наконец выпрямился и окинул взглядом работавших неподалеку людей, у него вырвалось проклятие. Люк так и не появился. Хотя он все меньше заслуживал доверия, однако не вышел на работу впервые.

– Хойт! – окликнул Сойер проходящего мимо рыжего детину с тачкой. – Где Люк?

Джастин поднял голову и посмотрел на них.

– Он приболел, – ответил работник.

– Почему никто не сказал мне?

– Я думал, вы знаете, – пожал плечами Хойт, уставившись в землю.

Сойер удивился: почему он избегает смотреть ему в глаза?

Нет, рыжий не из тех, кто врет.

Сойер принялся за работу и только раз сделал небольшой перерыв, чтобы посмотреть на результаты совместного труда.

– Бафорд, где Люк? – спросил он у копавшего рядом ковбоя.

– Дома, хозяин. Я слышал, он захворал.

– Слышал?

– Ну да. А пруд вышел что надо. Доделаем сейчас запруду – и все.

За три месяца Сойер еще не видел Бафорда столь разговорчивым. Нахмурившись, он вернулся к повозке, швырнул туда лопату, оседлал коня и уже пропустил ногу в стремя, когда его окликнул подбежавший Хойт.

– Хозяин, подождите, нам требуется ваша помощь. Надо передвинуть несколько валунов.

– У вас достаточно людей.

– Да, но куда их тащить?

Сойер подавил ярость. Никто на ранчо не нуждается в указаниях, где сваливать камни.

– Хойт, не надо его покрывать.

– Покрывать? Кого? Я просто…

– Люк наверняка рассчитывал, что я провожусь здесь весь день. Не вздумай предупредить его. Проследи, чтобы никто отсюда ни шагу. Особенно Джастин.

– Да, хозяин, – мрачно кивнул Хойт, на этот раз глядя на пего. – Люк – хороший человек, только у него слабость к женщинам. А эта совратит с пути истинного даже святого.

Сойер развернул коня и поскакал домой, проглотив готовые сорваться с языка упреки. Ни один мужчина не в силах устоять перед Фабианой, если та решила его завоевать. Сколько бы продержался он сам, займись она им тогда всерьез?

Он сжал зубы и пришпорил коня.

За четверть мили от дома Сойер увидел ее лошадь, привязанную к забору кораля, и в бешенстве направился прямо к бараку. Готовый ко всему, он широко распахнул дверь, ворвался внутрь, но в помещении было пусто. Не мог же он ошибиться, ведь у кораля именно ее лошадь. И вдруг Сойер понял, где они, и почему Хойт так старался задержать его.

Задыхаясь от ярости и вытаскивая на бегу “кольт”, он помчался к дому, пересек холл и с такой силой пнул ногой дверь в спальню, что она грохнула о стену.

На его кровати лежали голые Фабиана и Люк. Тот моментально скатился на пол, метнувшись к висевшей на стуле кобуре, но Сойер выстрелом перебил ремень. Люк застыл.

– Наконец я в твоей постели, Сойер, – улыбнулась Фабиана.

– Одевайся, получи деньги у Харпера и вон с ранчо, – обратился Сойер к Люку. – С меня довольно. Ее захвати с собой. – Где Елена?

– Я отослал ее домой.

Сойер выскочил из спальни и захлопнул за собой дверь. Иного способа удержать себя в руках не было.

В конюшне он швырнул седло на коня Люка и вывел его во двор, где уже появилась Фабиана.

Она была одета, но не забыла распахнуть ворот у себя на груди и распустить волосы по плечам.

– Если ты вернешься в дом, я останусь, – предложила она.

– Лучше убирайся, пока Максимо не пристрелил меня, – процедил сквозь зубы Сойер; пах у него свело от желания.

– Ты его не боишься, – засмеялась Фабиана.

– Да, страх наводишь ты.

– Нет, – протянула она. – Ты боишься себя. Боишься не устоять. Тогда уже не быть тебе хозяином положения.

– Ну и что дальше?

– Кажется, я влюблена в тебя, Сойер.

– Ты? Черта с два! Просто ты хочешь взять, по своему обыкновению, верх над мужчиной. Чтобы он ползал у твоих ног.

– И когда-нибудь я своего добьюсь, – засмеялась Фабиана. – Ты станешь моим. Вспомни, как мы целовались. А сегодня ты видел меня в своей постели и вечером непременно вспомнишь, что я там лежала. Если захочешь, я приду снова, – тихо добавила она.

– Максимо тебя любит, а ты продолжаешь творить с ним такое.

– Он любит только свое ранчо.

Сойер плохо слышал ее, он уже шел к своему коню, прыгнул в седло и с места пустил жеребца в галоп.

Остаток дня он без отдыха работал, намеренно изнуряя себя, чтобы сразу провалиться в сон. Его ни о чем не спрашивали и только украдкой бросали любопытные взгляды.

Когда Сойер вернулся домой, то сразу почувствовал аромат ее духов.

Хотя экономка сменила белье и привела все в порядок, он уставился на кровать, невольно представив на ней Фабиану.

В конце концов Сойер отправился к ручью, чтобы посидеть у воды и успокоиться. Люк уехал, его место занял Джастин, который в свои девятнадцать лет мог дать фору любому работнику. Он глядел на журчащий ручей и вспоминал день свадьбы. Милая Каролина, такая влюбленная, пылкая и такая юная. Решено, он едет в Натчез.

Натчез, февраль 1873 года

Ранним утром Каролина сидела у речного обрыва, задумчиво глядя на поднимающийся с воды туман.

Натчез только просыпался. Для всей страны это был год депрессии, но горожане уже начали приходить в себя от экономического упадка и эпидемий желтой лихорадки 1871 года. К счастью, эти бедствия не затронули семью Брендон, а теперь в Натчезе потихоньку открывались новые предприятия, на Коттон-сквер шла оживленная торговля, построили железную дорогу с новым вокзалом в центре города и два ледника. Этим летом ей исполнится двадцать один год, но она все откладывала замужество, хотя трое мужчин собирались просить ее руки. Каролина понимала, что скоро запас извинений будет исчерпан. Правда, она уговорила всех троих повременить какое-то время, но оговоренный срок близился к концу. Когда в излучине реки показался пароход, девушка представила себе далекие страны, гадая, откуда идет этот пароход и кто на нем приехал. Как все-таки здорово быть свободной и отправляться куда душа пожелает. Такую свободу дал ей в свое время Техас.