— И как ты объясняешь её непомерное счастье?

— А я знаю?! Если честно, я тоже не очень рад. Грацию подбила, веселятся во дворце… сначала думал так даже лучше, перестала таскать меня по пустым домам, но потом… тебя тоже это тревожит — безделье?

— Вот именно, Андрюша, вот именно… про Грацию не скажу… Ты не замечал у неё особую любвеобильность?

— Да… как-то… вроде нет. Довольная — это да. Рассказывает какие в том дворце развлечения. Одни полеты чего стоят! Дворец круглый, как все дома, и есть там такой колодец… — глаза Андрея снова загорелись.

— Стой! О чудесах потом. Понимаешь, друг… я только что её вызывал. Так вот. Гелиния — не Гелиния. Душа её, меня этим не обманешь, но… стремления, характер — чужие. Ты меня понимаешь? — видя недоумение Андрея, продолжил. — Она — Хранящая, пусть и ученица. Мы вместе составляли список работ, и первые дни она активно ими занималась, а после, декады две уже, её как подменили! Ничего, кроме любви не надо! — на живом лице сообразительного Текущего проступало понимание. Рус продолжил еще активней, — я был лоосским рабом, я знаю, как меняется психика! Душа… нет, воля… точно, воля подавляется! У меня было страдание, и неё — любовь и счастье, но хрен редьки не слаще! Она в рабстве, — Рус перешел на крик, — и кто-то дергает за веревочки! — очень болезненная для него тема, не смог удержаться.

— Чик, успокойся! — Андрей тряхнул друга. Одежда и волосы от сильного ветра успели высохнуть. Озноба, как ни странно, оба не чувствовали. — Бросай все и иди туда сам! Чего ты боишься?! — он полностью проникся серьезностью ситуации, мгновенно поверив Чику, не раз доказывавшему свою правоту в самых невероятных вопросах.

— Чего боюсь? — переспросил Рус с какой-то горькой усмешкой, — меня не станет, Андрей. Если я сейчас шагну в Кальварион — я перестану существовать как Рус, как Чик, как человек… Гелиния стоит того, но… как она потом без меня? Как я без неё? Осталось подождать совсем чуть-чуть, я чувствую, я знаю…

— Эледриас рождается! — внезапно произнес он, торжественно взяв друга за плечи. Его глаза лихорадочно заблестели. — Я назвал Имя Бога и хвала всем богам, что меня там нет… — произнеся эту белиберду, Рус схватился за сердце, — силы уходят, Андрей, я не могу тебя удержать, — после этих слов фигура Текущего поблекла, перекосилась и потекла, вполне соответствуя названию ордена.

— Я разберусь, Чик! — послышался гулкий голос и Андрей пропал. Пропал и Рус, оставив во вселенной стихающий ветер.

Хозяин очнулся сам. В спальне столпились почти все слуги во главе с всклоченной Асмальгин. Они все были подняты с постелей его воплем дежурного привратника: «Господин Рус сгорел!».

В третью ночную четверть Гульбек совершал обход дома. После грабежа Рус изменил порядок дежурств вахтеров. Возле ворот оставался один (и от двоих толку нет), а второй совершал обход территории. Чтобы не уснуть — менялись. Дополнительно к кинжалам и дубинкам вооружились луками, которыми каждый уважающий тиренец умел пользоваться. По крайней мере, в человека с пяти шагов попасть должны. Но основное оружие — крик. Вот Гульбек и заорал, заметив за ставнями хозяйской спальни яркую вспышку.

На стук и призывы хозяин не ответил. Решили ломать дверь. В итоге, тот же старина Гульбек догадался разбить дорогое стекло и выставить ставни. Кряхтя, залез, порезавшись в двух места, с трудом отодвинул тяжелый шкаф и впустил остальных служащих. «Ах!», — раздался дружный возглас.

В свете масляного фонаря Рус был бледнее смерти. При попытке к нему прикоснуться, его окутывало воющее облако.

— Значит, живой, — категорично заключила домоправительница, — Духи Предков его защищают. Чего столпились? Быстро в спальни, с утра работы от неба до неба![29]

Но вопреки её непререкаемому авторитету, слуги расходиться не торопились. Асмальгин хотела уже цыкнуть на подчиненных, как хозяин открыл глаза. Поморгал и… улыбнулся:

— Испугались, поди, — произнес тихим голосом, — всё, я в порядке, идите спать.

С трудом распрямился из скрюченного положения и полез на кровать.

— Нет, принесите перекусить чего-нибудь. И вина. Легкого. Кажется, вечность не ел! — и с облегченным вздохом упал на подушку.

Асмальгин распорядилась, работницы засуетились.

— Кхм, господин Рус, я окно нечаянно разбил, — потупясь, признался Гульбек. Его руку уже перемотали чистой тряпкой.

Хозяин вяло отмахнулся, мол, «не мелочись, вставим». Когда принесли большой поднос со снедью, он тихо ровно сопел. «Тс-с», — домоправительница приложила палец к губам и рукой погнала обеих служанок и виноватого привратника. Надо сказать — совершенно несправедливо. Правильно он поступил. Однако, стекло стоит дорого. Хранящие его делают совместно с Пылающими, и оба ордена сей секрет оберегают.

Девушки поставили еду, кувшин с вином и на цыпочках удалились. Следом за всеми вышла и пожилая тиренка, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Совсем себя не щадит господин Рус, — думала она, — это всё пришлые Боги, их Сила, будь она проклята. Простите, Предки, старуху за ворчание…», — она не признавала «общегеянских» богов, но ругала все же «Силу», а не их самих. На всякий случай.

Рус спал беспокойно. Снились кошмар за кошмаром. То Гелиния превращалась в мумию-Озгула, то неизвестный бог (предположительно Эледриас) принимал облик его старого «шефа» Игнатия, главу фирмы и охранного предприятия при ней. Он все спрашивал и переспрашивал: «Пил вчера?! Смотри, ответишь!», — дико хохотал, перетекая в Боргула, а потом вдруг становясь Флориной. Причем не молодой красавицей, а мертвой старухой. Она тянула к нему скрюченные пальцы с когтями не меньше, чем у бергата Ярого и зловеще шипела. Жуть! Проснулся, слава богу, от более-менее сносного сновидения: голая Сирилгин, стоя на коленях, вымаливала у него прощения. Простил или нет — вылетело из головы, но злость к ней во сне испытывал.

Солнце нещадно прожигало веки. «Вторая дневная четверть… давно пора вставать…», — Рус нехотя открыл глаза. Стоял конец месяца Геи, середина долгого южного лета.

«Откуда вспышка? — размышлял Рус за обедом-завтраком. Асмальгин, ставшая говорливой, в красках описала ему ночное событие. Словно сама видела, а не со слов Гульбека рассказывала. — Имя Бога назвал, его Сила и полыхнула, больше нечему. Или наоборот. Вспыхнуло, и я узнал Имя. Без разницы, главное, я ощущаю Силу пятен… вот именно — чувствую, причем не очень сильно, и всё. Не вижу и не управляю. А с другой стороны это хорошо — чужая она мне стала… по крайней мере вне пятна, — притормозил он себя. — Рождайся ты, Эледриас, быстрее, терпения мало…».

Мысли о «страдающей» Гелинии давил на корню. Сегодня вечером заслушает отчет Андрея и… по обстоятельствам. Жажда мести за наглое ограбление само собой отошла на второй план. Но далеко не забылась…

«Звонок» Адыгея застал его отдыхающим после сытного обеда во внутреннем дворике дома, в тени увитой виноградом беседки. Растянулся на широкой каменной лавке и принял вызов. Слугам наказал не тревожить, но два привратника (один из них — вылеченный Духом Жизни Гульбек) ненавязчиво маячили на этой же стороне бассейна. Какая-никакая — защита. Рус решился «ответить». С «волком» рассусоливать не станет, «вернется» через несколько статеров.