Опустив взгляд вниз, я признал, рыжий бродяга по-прежнему висит на моей ноге, вцепившись в штаны всеми когтями на всех четырёх лапах. Вот же упёртый кошак попался, русский характер!

– У вас накопились новые вопросы?

– Нэкомата, я…

– Для вас – Томадати, – поправил он, – и уж поверьте, я мало кому позволяю так себя называть.

– Хорошо, господин Томадати, – согласился я, – можно мне узнать, зачем я здесь?

– Хм, то есть вас не интересует, как вы сюда попали, что будет дальше, каковы мои намерения, где ваша маленькая Мияко, почему…

– Не волнуйся, я тут, Альёша-сан, – чуть запыхавшись откликнулась кицунэ, возникая из ниоткуда у моего левого плеча, – нет силы, которая бы заставила меня оставить тебя больше чем на пять минут. Я же твой подарок! А вот тебе – бе-э-э…

И эта нахалка показала демону язык. По-моему, Нэкомата слегка скрипнул зубами, но в целом владел собой. В том смысле, что он даже головы не повернул, словно считал столь откровенное проявление чувств ниже своего достоинства. Поэтому демон напрочь игнорировал её появление, обращаясь исключительно ко мне:

– Алексей, я прекрасно отдаю себе отчёт во всём, что произошло и до сих пор происходит. Возможно, что-то могло пойти не так, однако Высокие Небеса тоже играют в свои игры. И кто посмеет их в этом упрекнуть? Только не я. Мне известны такие понятия, как честь, совесть, благородство и, самое главное, дух! Сам дух древней Японии кипит в моих жилах, а не откликнуться на зов крови не в силах никто на целом свете…

Мияко уже подорвалась было с ответом, но я вовремя приложил указательный палец к её пухлым губкам – молчи, женщина, когда мужчины разговаривают! Лисичка, не задумываясь, повелась на этот кавказский развод и послушно заткнулась. Ну не милашка ли?

– Я вижу, что у вас двоих всё серьёзно. Что ж, не смею упрекать. Госпожа Мияко-сан действительно очень хороша. Как и вы, Алексей, способны на многое и, несомненно, заслуживаете уважения. Однако все мы понимаем, что ситуация зашла в тупик…

Мы с кицунэ переглянулись и молча кивнули. Он тихо вздохнул, словно мы оба были маленькими детьми, а потом так же вежливо, не повышая голоса, продолжил:

– Лично мне видится лишь один выход. Вы оба должны умереть. Но не так, чтобы это привело к войне кланов, а как в самой традиционной японской модели. Двое влюблённых покончили с собой сразу после свадьбы, ради чистоты друг друга, соблюдая все обряды и правила, но, самое главное, никого не упрекая и не обвиняя! У нас так принято. Это надо учесть.

Я покосился на свою лису. Чёрная краска уже совершенно сошла с её волос, и рядом со мной стояла классическая блондинка. Правда, с рыжими ушками и пушистым хвостом…

– Позволю себе продолжить. Дело в том, что именно нам троим, хотим мы этого или же нет, предстоит хоть как-то предотвратить войну кланов. А она неизбежно возникнет, если та или иная сторона не сдержит своих клятв.

– Я ни в чём не клялась, – праведно возмутилась кицунэ.

– За свою дочь поклялся её отец, – не меняя тембра голоса, пожал плечами так называемый господин Томадати. – Разумеется, всё это весьма условно, однако… быть может… есть некие силы, которые… ну, вы понимаете?

Лично я – нет. Видимо, всё далеко не так просто. Да, понятно, что он никуда нас не отпустит, иначе зачем бы вообще сюда притащил? Но вдруг мне на минуточку показалось, что Нэкомата сам устал от вековых войн и не в его интересах продолжать дальнейшее кровопролитие.

Он явно искал возможности, но не находил их без жертв. Значит, их следовало хотя бы минимизировать, но как? Хороший вопрос, и, возможно, прямо сейчас он задавал его мне.

– Я уточню. То есть вы хотите, чтобы мы…

– Да. Вы оба совершите обряд бракосочетания и умрёте, – пояснил демон, в его голубых глазах не отражалось ни злорадства, ни сожаления, – думаю, мне стоит дать вам немного побыть наедине.

Он сделал короткий шаг в сторону, задев плечом ветку вишни, и растворился в воздухе быстрее, чем осыпавшиеся лепестки упали на землю. В какой момент слинял хитромордый рыжий кот, я вообще не помню. Но как только мы остались вдвоём, маленькая лисичка повисла у меня на шее, счастливо вереща:

– Ты привёз меня в Япо-нию-у!

– Погоди, милая. Лучше скажи…

– Ты назвал меня милой?! – В разноцветных глазах Мияко блеснули слёзы. – Это так трогательно, сплошное ми-ми-ми! Пойдём, я буду тебе признаваться.

– Наверное, я туплю, да? Потому что совсем ничего не понимаю.

– Глупый гайдзин, чего тут понимать-то? Мужчины вечно заняты, у них работа в кузнице, война с врагами, сбор урожая, торговые дела, служба императору, поэтому по древним обычаям нашей страны невинная и благоразумная девушка должна сама выбирать себе достойного мужа и быстренько ему признаваться в любви!

У меня бешено заколотилось сердце, но обычно крайне внимательная кицунэ на этот раз сделала вид, будто бы ничего не заметила.

– Пойдём! Правильно признаться – это целая наука. Тут важно соблюсти все правила и не потерять лицо. – Она потянула меня в гущу вишнёвого сада. – Не здесь. Тут сыро. Там не на что сесть. Отсюда плохой вид. Мне будет неудобно. У тебя затекут ноги. Быть может… о нет, фу-фу-фу!!!

– Что мы вообще ищем-то? – попытался уточнить я, пока меня за руку волокли по всем кустам, протискивали между стволами, спотыкали о камни и царапали о ветки.

Мы блуждали минут десять, если не больше, пока вдруг я не поскользнулся на мокрой от росы траве и не шмякнулся на спину. Мияко, не удержав равновесия, приземлилась на меня сверху, лицом к лицу, так что расстояние между нашими губами можно было заполнить одним воробьиным пёрышком…

– Ты в своём репертуаре, Альёша-сан, – сладко мурлыкнула она, – вот умеешь же поразить невинную девушку, настояв на своём.

– В смысле? – пискнул я.

– Ты нашёл идеальное место. Согласна. Но нам нужно соблюдать традиции.

В общем, как все уже поняли, меня никто ни о чём не спрашивал, поскольку моё личное мнение по всем этим вопросам ровным счётом никого не волновало. Хочу я жениться, не хочу? На ком, когда, зачем, при каких условиях или обстоятельствах? Свобода выбора? Не, не слышали.

Да чтоб у меня на балконе пандаван Асока Тано на шпильке повесилась!

Ну вот, как-то так… Выговорился, полегчало…

Мияко усадила меня на крайне вовремя подвернувшийся корень старой вишни, указала пальцем на шикарный вид Фудзиямы в обрамлении цветущих розовых веток и велела наслаждаться пейзажем.

– Мне вспомнились гравюры Хокусая, – протянул я, искренне восхищённый видом. Наверное, на японцев такие силуэты горы Фудзи вообще производили неизгладимое впечатление. – Смотри, насколько выверены краски, и, кажется, всё дышит.

– Ты говорил, что не пишешь стихов?

– Не пишу, естественно, – чуть удивлённо подтвердил я.