То есть практически как у любимого нашего батюшки Александра Сергеевича Пушкина. Или, как считают некоторые, в приписываемом ему:

Образно выражаясь, он на коленях признал своё полное поражение, поклявшись на раздвоенном копыте, что впредь никогда и нипочём вредничать не будет. Не берусь судить, насколько хватит честного слова этого безрогого красавчика, но очень надеюсь, что хотя бы на неделю. А вы как считаете, делаем ставки? Желающих нет…

Я потом ещё на всякий случай спрашивал у святого отца, надолго ли этот нечистый прописался в нашем доме? Батюшка прикинул кончик седой бороды к носу, почесал в затылке и решил, что, скорее всего, до весны. Вот пока нормальную асфальтированную дорогу от села до райцентра не построит, будет впахивать как миленький. Мне оставалось лишь кротко вздохнуть.

Если уж мыслить такими категориями, может быть, нам вовсе не изгонять бесов, а, так сказать, открыто перепрофилировать их? Почему нельзя через Госдуму продвинуть рабочий закон о создании исправительных лагерей для бесов с привлечением их к общественно полезному труду, а там уже и возвращением на свободу с чистой совестью? Ну хотя бы на уровне обсуждения.

В конце концов, смогли же в своё время привлечь восточных демонов в Европу для строительства крепостных стен Старой Праги. Было такое, было! Тогда почему у нас сразу нет?!

Учитывая всю суматоху сегодняшнего дня, полного эмоций, мата, впечатлений, конечно, к ночи мы все четверо свалились как убитые. Где-то ближе к рассвету я проснулся просто потому, что надулся чаю на ночь. Туалета у нас два, один во дворе, второй в сенях. Выбор?

Естественно, на мороз я не попёрся, а когда возвращался на свою кровать, вдруг встретил в темноте сияющий взгляд беса.

– Слышь, Тео, айн совет, не обижайся только.

– Ну?

– Забудь про Марту. Просто забей и забудь. Не твоего полёта птица, не для тебя, короче.

– А для кого, для тебя, что ли?

– Ну уж не для меня тем более, – хмыкнул он, отвернулся к стенке и через секунду захрапел так, что даже спящий доберман закрыл лапами уши.

– Советчик ещё тут нашёлся, Декарт мне в печень, – сам себе под нос буркнул я.

– О майн гот[8], моё дело предупредить, – в стену ответил Анчутка, повернулся на спину, скрестил руки на груди, как покойник, и закончил: – Всё, всё, сплю. Никого не трогаю, ни в чьи сердечные дела не лезу. Доброу ноц!

– Или вы оба спать, или я вас обоих кусь!

Понятно, что после такого предупреждения дальнейших разговоров о рыжей девушке из офиса Системы уже не было и быть не могло. У доберманов крайне короткое расстояние между словом и делом. Уснул я практически сразу, как говорил уже вроде, в хламину вымотались все.

Но мысль о том, будто бы Марта мне не пара, гвоздём засела в моей голове, не отпуская даже во сне и заставляя мозг кипеть от обиды. Мне снилось, что я пытаюсь ей дозвониться, но сотовый превратился в кусок пластика, новый нигде не купишь, а она прямо сейчас уезжает с каким-то незнакомым мне мужчиной по имени Гордей куда-то очень далеко. Не знаю куда, это сон, но мне было реально больно, давило сердце и перехватывало холодным обручем горло.

Я встал, как всегда, от тихого посвистывания в ухо и мокрого носа, тычущего меня в шею. Понятно, встаю, кое-кому пора на улицу, выгуляться, попрыгать, пометить всё, потому что мало ли, надо освежить запах заборов и столбиков, вдруг какой соседский пёс не понял чужих границ.

Идём, пёс, никто не спорит, это моя священная обязанность, да, да, и я тоже тебя люблю.

Мы оделись, мороз на улице под утро до минус тридцати или больше, так что я в тулупе, Гесс в телогрейке и ушанке. Колокольчики и лапки он не отморозит, потому что всегда бегает как заведённый, так что всё в порядке.

Мы выходили на цыпочках, тихо, не хлопая дверями, чтоб никого не разбудить, но во дворе нас, оказывается, ждали. Засада-а…

– Грр, я его кусь!

– Стоять, я первый!

В общем, пока мы препирались, ему удалось захватить инициативу, просто выхватив из-за пазухи небольшой армейский пистолет-пулемёт американского производства.

Он – это, как вы, надеюсь, уже поняли, тот самый тусклый мерзавец, что отправил нас на польское кладбище в Нижней Силезии. Отец Пафнутий ещё требовал по телефону выявления и строжайшего наказания для виновного в этом вопиющем нарушении безопасности для бесогонов.

– Не делайте лишних движений, и никто не пострадает, – холодно предупредил он.

То есть настолько холодно, что изо рта не вылетало ни одного облачка пара. Мягко говоря, это было противоестественное зрелище.

– Что вам нужно?

– Вы не явились на работу, хотя Система по-прежнему нуждается в людях, умеющих убивать бесов.

– Мы не бесобои.

– Бесобои, бесогоны… разница чисто формальная. Особенно для того, кто ещё вчера преспокойно пустил серебряную пулю в беса похоти.

Я прикусил язык. Спрашивать, откуда он это знает, или идти в полную отказку не имело смысла, похоже, мы тут все реально под колпаком Большого брата.

– Поверьте, у меня не больше желания вас видеть, чем вам лицезреть мою особу. Но приказ есть приказ. Вы не подписали договор о сотрудничестве и обязаны явиться в офис сегодня же.

– В противном случае что? – продолжил за него я.

– В противном случае вам грозит административное и, возможно, даже уголовное наказание. «Возможно» стоит поставить в кавычки, соучастники преступления не всегда получают условный срок. Два года в колонии строгого режима вас устроит?

– За что?

– Допустим, к примеру, за фатальное нарушение закона о незаконном хранении огнестрельного боевого оружия вашим наставником отцом Пафнутием, он же бывший майор разведки Николай Авдотьев. К тому же нам известно, что лично вы как минимум дважды пользовались предоставленным им оружием.

Гесс раскрыл было пасть…

– Сожалею, но нет, бывшие заслуги уже не спасут вашего батюшку. Руководство церкви сменилось, за него никто не заступится, а если вы решите рассказать на суде о Системе, вас просто высмеют.

– За нас могут вступиться другие бесогоны.

– Вы окончательно меня разочаровали, – вздохнул он, убирая пистолет в подмышечную кобуру. – Вроде вполне зрелый молодой человек, философ, с реальным боевым опытом, а верите в такие сказки. Возвращайтесь, возвращайтесь в Систему, Тео. Это хороший совет, правда, правда.

Мужчина встал, потянулся, повел плечами, и за спиной у него раскрылись большущие чёрные крылья, словно у гигантского ворона. Мы с доберманом едва не сели на снег.