— Это решение чрезвычайщиков или было совещание координаторов? — Взгляд голубых глаз Андрея стал ледяным.

— Ликвидация не действует без полного одобрения. Экономический блок рассматривает целесообразность, духовный — необходимость, чрезвычайный — безопасность, научно-технический — возможности. — Мишка отвечал машинально, и было видно, что он чувствовал себя неуютно. — Вы знаете, вчера, в ночь трагедии, мне было видение, — вдруг сказал он. — Вроде сна, но будто наяву. Показалось, что папа с мамой меня зовут, я чувствовал их невыразимую любовь ко мне, я тоже очень любил их и хотел быть с ними. Потом выяснилось, что они исчезли. Как думаете, бывают вещие сны?

Показалось, что вопроса Андрей даже не услышал. Его лицо вытянулось, он моргнул…

Он тоже видел! Скорее всего, видел то же самое, что и она.

Может ли такое быть?

Почему нет?

Тогда…

Сон на двоих— не просто сон.

Она поднялась. Под удивленными взглядами подошла к Андрею вплотную и заговорила, стараясь держать ровную интонацию без внешних эмоций, но с безумием бушевавшего в душе чувства, о котором говорил только взгляд — так же, как ночью эти слова произносил Андрей:

— «Меня привело сюда нечто сильное, назовем это судьбой. Тогда все правильно. Я хочу тебя поцеловать, и закон „Поступай с другим так, как хочешь, чтобы он поступил с тобой“ на моей стороне: я хочу, чтобы в этом случае он исполнился».

У Мишки даже не фигурально, а вполне реально отвалилась челюсть — рот медленно, без участия сознания, открылся в недоумении и неверии в то, что наблюдали глаза.

Андрей вновь моргнул, словно убеждаясь, что происходящее — не сон.

— Значит, ты тоже… — Он покраснел.

— Да.

— И ты правда чувствовала то, что делала?

— Да.

Андрей помрачнел:

— Но твой Йенс…

— Мой?!

Милица оглянулась на Мишку. Тот прикрыл рукой расплывшийся в улыбке рот, над которым щурились виноватые и одновременно озорные глаза:

— Кажется, меня неправильно поняли.

— Если бы у меня кто-то был, ты узнал бы это из анкеты. Я ничего не скрываю. — Милица чувствовала, что сердце собирается выпрыгнуть из груди.

— Я тоже. — Андрей поднялся, шагнул, встав к ней вплотную, и посмотрел сверху вниз, прямо в глаза. — Теперь — вообще ничего.

Его руки обхватили ее и прижали.

Ее руки сошлись на его шее.

Где-то далеко, в другой реальности, раздался голос Мишки:

— Темнеет. Кажется, мне пора улетать на базу.

Дождался ли он какого-нибудь ответа, Милица не помнила.

Заложив руки за спину, он долго ходил по кабинету, затем устало опустился в кресло. Глаза привычно остановились на каменном берегу с пеной волн и бродившими по серым голышам горластыми чайками.

Никуда не деться от чаек, уже в печенках сидят. Фамилия «Сигал» тоже обозначала чайку. Отдел, занимавшийся Сигалами, отчитался о результатах.

Итак. Линда и Лайон Сигалы, художники. Ровесники, оба чуть моложе Гаврилы Ивановича. Место рождения — Детройт, центр притяжения многих художников нетрадиционных направлений. Ребенок один — Эндрю Сигал, после того, как остался в России — Андрей Лайонович или, для простоты произношения, Львович, что означает то же, а по звучанию привычнее и благозвучнее. После рождения Андрея супруги целиком погрузились в работу, сейчас вряд ли найдется человек, который о них не слышал.

За прошедший день жизнь обоих Сигалов разобрали по минутам и секундам, от первого до последнего сказанного ими слова. Парочка оказалась любопытной. Они сошлись во время учебы в Художественном, свела их и сделала счастливой парой любовь к Полю Гогену — как к стилю великого художника, которым оба восторгались, так и к его тезису, что запечатлевать на полотне преходящее мгновение — это путь в никуда. Сигалы тоже желали изображать нечто более глубокое и значительное.

Можно сказать, что Гоген стал третьим в их семейном союзе. Экзаменационная работа Лайона на свободную тему — прозрачный куб, где внутри рос куст с вкраплениями флюоресцирующих ферментов. При взгляде на куб с каждой из сторон, включая верх и низ, куст показывал разные картины Гогена.

В Северной Америке Сигалы прославились масштабными полотнами опять же Гогена, выложенными из автомобилей разного цвета. Люди давно не пользовались наземным транспортом этого типа, и ждавшие переработки огромные свалки отдали художникам вместе с огромным куском пустыни.

Такие картины можно увидеть только сверху, но люди уже второй век, как смотрели на мир сверху, поэтому идея понравилась и прижилась. У Сигалов появилось множество подражателей.

Иллюстрация к отчету показала одно из творений Линды и Лайона. С картины, хорошо просматриваемой с полета на птерике или дискаре, на Гаврилу Ивановича печально глядела девушка в строгом платье, позади нее виднелась привезенная из Африки или Полинезии деревянная статуэтка, за окном раскинулся сельский пейзаж. Судя по тому, что девушка заняла весь передний план, это портрет. В те времена художники работали на заказ. Вряд ли кому-то понадобилась абстрактная девушка с такой кислой физиономией.

Взгляд у девушки был не просто грустным. Забитый, рабский, полный жалости к себе и ненавидящий свое положение, одновременно он выражал покорность обстоятельствам и ненависть к тем, кто посмел сбросить ярмо и жить по-другому.

Жуткая картина. На месте заказчика стоило вернуть ее художнику и, если возвращателем был мужчина, по моде тех времен набить морду почитателю принципа «я творец, я так вижу».

Любопытно: Гоген, когда брался за эту работу — что он хотел сказать? Знаменитыми становились художники, в чьих картинах можно увидеть больше, чем там нарисовано. Что имел в виду Гоген? Выяснить правду, по понятным причинам, не получится, но мнение специалистов узнать интересно.

Параллельно выведенное описание сообщило, что картина называется «Молодая бретонка», написана в конце девятнадцатого века. Использованные материалы — как тогда в основном было принято — холст и масляные краски.

Итак, портрет все же обобщающий, хотя и написан, скорее всего, с конкретного человека. Картине просилось название «Взгляд прошлого». До того, как человечество сменило мораль на позитивную, большинство глядело на мир именно так.

Гаврила Иванович еще раз вгляделся в изображение. Тусклая гамма, блеклые тона. С переднего плана на зрителя понуро косится героиня сюжета, взор девушки направлен вперед, но так, будто она глядит не на вас, а в пол — устало и с осуждением, что вы, сволочи, воры и греховодники, живете лучше нее. Лицо — бледное, губы узкие, они плотно сжаты. Жизнь, удивление, волнение, счастье — ничему этому места на картине не нашлось.