Рышард вытащил из кармана белый прямоугольник визитки. Той самой, которую заполучил на митинге. Опасливо взглянул на бармена и только после этого принялся набирать номер.

В том, что его собственный мобибук прослушивается службой безопасности «Белого Возрождения», Крачковский не сомневался. В том, что смуглый и черноглазый работник бара по имени Азиз не доносит Фонти, полной уверенности тоже не было. И все же Рышард вынужден был рисковать.

– Алло, – чуть нетерпеливо ответил Вадим Нестеров, не так давно спасенный от дубинок и кулаков разъяренных негров.

– Вам нужна сенсация? – Чтобы изменить голос, особого труда не требуется, куда сложнее, чтобы окружающие не обратили внимания на то, что преподаватель департамента социальных наук ведет себя странно. Поэтому Рышард говорил негромко.

– О чем вы? Кто вы такой? – В голосе журналиста прорезалось любопытство.

– Кто я – не важно, – ответил Крачковский. – Слушайте и запоминайте. Завтра в шесть вечера лидеры общественного движения «Равенство», – с этого места Нестеров слушал очень внимательно, – соберутся в предгорьях Сьерра-Мадре для проведения некоего ритуала.

– Что за ритуал?

– Увидите. Доберитесь на место заранее и замаскируйтесь как следует. – Рышард описал, как найти ущелье. – Ориентируйтесь на кострище.

– А как охрана? Она будет? – Похоже было, что журналист проглотил наживку вместе с крючком.

– Ритуал считается тайным, поэтому вам нечего опасаться.

– Ох, смотрите, если это шутка, я до вас доберусь! – пообещал Нестеров напоследок. – У меня теперь есть запись разговора и телефонный номер!

– Успехов. – Рышард положил трубку.

– Поговорили? – поинтересовался подошедший бармен, убирая со стойки аппарат.

– Еще как, – кивнул Крачковский и залпом опрокинул в себя водку. – Ух! Запишите все на мой счет!

– Хорошо, – кивнул сотрудник «Рыжего кота». – До встречи!

1 марта 2220 года летоисчисления Федерации

Земля, Сан-Антонио

– И зачем только нужны эти ритуалы? – бурчал Ральф Эрлингмарк, выбираясь из собственного аэрокара, который он только что мастерски посадил между деревьев. – Мерзни тут в темноте…

– Счастье, что тебя не слышит верховный жрец! – Рышард хмыкнул. – Или Фонти. Они бы тебе все объяснили и про сакральный смысл, и про священное наследие, и про кузькину мать!

– А что это еще за кузькина мать?

– А это из загадочного славянского фольклора!

– Ну-ну, – только и буркнул Эрлингмарк, извлекая из багажника сумку с «униформой» и сверток с мечами. – Одевайся, фольклорист хренов! А то время идет!

Солнце скрылось за горами, и в ущелье, которое «Белое Возрождение» выбрало для своей цели, было темно. Сердито, словно разбуженный посреди зимы медведь, рычал ветер.

Слабые вспышки света, перемежаемые ругательствами, долетали с той стороны, где Фарнеруд по обязанности верховного жреца пытался развести костер.

– Может, подсобить чем? – насмешливо поинтересовался О'Лири. – А то помню, как-то во время армейской службы мне довелось разжигать огонь под водой…

– Не надо! – с максимально возможным в данной ситуации достоинством пропыхтел Фарнеруд. – Сакральное пламя могут породить только одни руки!

– Как знаешь. – И О'Лири отвязался.

Рышард натягивал балахон, ежась от холода и одновременно вслушиваясь и вглядываясь в окружающий мрак. Где-то тут должен прятаться Вадим Нестеров со своей информационной пушкой – если он поверил вчерашнему звонку, если не оказался чем-то занят, если разыскал ущелье…

Слишком много «если» для хорошего плана. Но на скорую руку ничего лучше придумать не удалось.

– Ну что, готов? – Эрлингмарк уже натянул на голову колпак и стал в нем похож на большое привидение.

– Ага, – ответил Рышард, совершив ту же операцию.

Священный костер потихоньку разгорался, оправдывая собственную сакральность капризным поведением, а к нему, точно громадные белые бабочки, стягивались члены «Ложи Красного Дракона».

Со стороны зрелище было наверняка жутковатое.

– Начнем, во славу предков и звездных богов! – провозгласил верховный жрец. – Встаньте в круг, братья, и произнесем молитву, дабы силы Вселенной поспособствовали нам сегодня!

Облаченные в белые одеяния фигуры встали вокруг плюющегося искрами пламени, а Фарнеруд затянул какое-то длинное и неразборчивое песнопение, походящее на похоронный плач.

Из глубины леса ему вторило эхо.

– Будем сильны! – рявкнул жрец, закончив песню.

– Будем сильны! – повторили хором остальные, и Рышард ощутил, как мурашки поползли по коже. Все же было в этих диких ритуалах что-то, затрагивающее глубины души даже у скептически настроенного человека…

– Будем достойны! – Новый крик прокатился над горами, пугая животных. – Да исполнимся мы гнева и ярости!

Ритуальные восклицания следовали одно за другим, огонь шипел, далеко вверху пылали звезды, тайнами которых с помощью чего-то, подозрительно похожего на магию, пыталось овладеть «Белое Возрождение».

– Призовем же сюда духов прародителей наших, носивших огненный свет своих душ среди ледяных пустынь космоса! – Голос верховного жреца вмещал максимум торжественности. – Ваши клинки, братья!

Рышард уже знал, что меч, применяемый в церемониях, не рассматривается как оружие, а используется просто как символ несгибаемой и чистой души того или иного брата.

Сверкнули поднятые лезвия.

– Брат Данн, подойди сюда!

Данн вышел из рядов. Лицо его скрывалось за колпаком, но шагал он как-то странно, подволакивая ноги и сутулясь, словно едва не падал от усталости.

– На колени! – Повинуясь Фарнеруду, Данн почти рухнул, а верховный жрец бросил в костер горсть какого-то порошка. От пламени повалил дым, как показалось Рышарду, желтоватого цвета. – В путь, братья, и пусть не смолкают ваши сердца!

Рышард повернулся налево и сделал шаг вслед уходящему от него Эрлингмарку. За спиной то же самое совершил Де Ла Порта. Круг, составленный из белых фигур, пришел в движение. Выставив перед собой клинки, они двигались в чудовищном хороводе, обходя костер посолонь, и жужжанием пчелиного роя повисла над лесной поляной читаемая всеми молитва.

Ходить пришлось долго. Рышард насчитал три полных оборота, прежде чем церемония дала хоть какой-то эффект. Данн, все еще стоящий на коленях, вздрогнул, по телу его прокатилась судорога.

– Тихо! – рявкнул Фарнеруд, и все замерли.

Данна трясло и корежило, в наступившей тишине – даже ветер стих – было слышно, как лязгают его зубы. А затем изо рта лидера политического движения «Равенство» стали исторгаться дикие звуки, напоминавшие больше собачий лай или кудахтанье, нежели человеческую речь.