– Бесси, пожалуйста, следи за дорогой.

– Клайд, если тебе не нравится, как я вожу эту развалюху, садись за руль сам.

– Нет, что ты! У тебя это здорово получается.

– Тогда заткнись. Или я сама тебя заткну. Ну так как, Алек?

– Нам нужно в Канзас.

– Вот как! Нет, мы так далеко не едем, в Чемберсе мы свернем на север. Тут недалеко – миль девяносто. Но на этом пути – вы наши гости. А что ты собираешься делать в Канзасе?

(Что я собираюсь делать в Канзасе? Открыть кафе-мороженое… Вернуть мою возлюбленную в веру Христову, готовиться к Судному дню…)

– Буду мыть тарелки.

– Мой муж скромничает, – негромко заметила Маргрета. – Мы собираемся открыть кафе-мороженое в каком-нибудь университетском городке. Но для этого, вероятно, придется перемыть немало тарелок. Или браться за любую другую работу.

Я снова завел привычный рассказ на заданную тему, опуская то, во что они бы не поверили.

– Ресторан был разрушен, наши мексиканские партнеры погибли, а мы потеряли все, что имели. Я упомянул мытье посуды, потому что это работа, на которую всегда можно рассчитывать. Но я готов взяться за что угодно.

– Алек, – сказал Клайд, – с таким отношением к жизни ты нигде не пропадешь.

– Мы потеряли деньги, вот и все. Еще не поздно начать все сначала. – (Господи Боже! Успею ли я до Страшного суда? Да будет воля Твоя. Аминь!)

Маргрета нежно сжала мне руку. Клайд заметил это и полуобернулся, чтобы видеть и нас, и жену.

– Ты своего добьешься. Особенно с такой женой.

– Я тоже так думаю, спасибо.

Я-то знал, почему он повернулся к нам. Чтобы поглазеть на Маргрету. Мне очень хотелось сказать ему, чтоб он перестал на нее таращиться, но ситуация не позволяла. Кроме того, было ясно, что ни мистер, ни миссис Пухлик не видели ничего дурного в том, как одета моя любимая. Миссис Пухлик была одета так же, только более… Или менее?.. В общем, меньше одежды, больше голого тела. Признаюсь, что хоть она и не обладала бессмертной красотой Маргреты, однако была очень даже ничего.

В пустыне Пейнтед-Дезерт мы остановились, вышли из машины и долго-долго смотрели на это невероятное чудо природы. Я уже здесь однажды бывал. Маргрета же никогда ее не видела и теперь смотрела почти не дыша, Клайд сказал, что они всегда тут останавливаются, хотя и видели все это сотни раз. Поправка: я бывал здесь до… словом, в другой вселенной. Разноцветная пустыня, казалось, подтверждала то, что я уже давно подозревал: необъяснимым внезапным изменениям подвергалась не сама мать-Земля, а только люди и их творения, и то лишь отчасти. И все же самым очевидным объяснением по-прежнему оставалось предположение о моем психическом расстройстве. Но если так, я ни в коем случае не должен поддаваться паранойе, потому что обязан заботиться о Маргрете.

Клайд купил нам хот-доги и газировку, категорически отвергнув мое поползновение отдать ему деньги. Когда мы вернулись в машину, Клайд сел за руль и предложил Маргрете место рядом с собой. Я был недоволен, но виду не показал, а Бесси тут же заявила:

– Бедняга Алек! Придется тебе посидеть рядом со старой кошелкой. Не хмурься, милый, осталось всего двадцать три мили, потом будет поворот на Чемберс… ну, машину ведет Клайд, значит доедем за двадцати три минуты.

На сей раз Клайду потребовалось тридцать минут. Он высадил нас и подождал, пока мы ловили попутку до Галлапа, штат Нью-Мексико.

Мы достигли Галлапа к вечеру, задолго до темноты. Несмотря на восемь долларов и восемьдесят центов, звеневших в наших карманах, мы решили, что сейчас самое время подыскать местечко, где накопилось немало грязной посуды. В Галлапе мотелей и кемпингов не меньше, чем индейцев, и половина этих заведений имеет свои ресторанчики. Я побывал в чертовой дюжине, прежде чем нашел такой, где нужен был мойщик.

Спустя четырнадцать дней мы добрались до Оклахома-Сити. Если вы думаете, что мы затратили на этот отрезок пути слишком много времени, то вы правы: в среднем мы делали меньше пятидесяти миль в день. Однако за это время много чего произошло, и я чувствовал себя стопроцентным параноиком – миры сменяли друг друга почти непрерывно, и каждый новый, казалось, был создан специально для того, чтобы доставить мне побольше неприятностей.

Знаете, как кошка играет с мышью? У мышки нет никаких шансов на спасение. И если у нее есть хоть какой-нибудь умишко, дарованный Господом Богом, то она прекрасно это понимает. И тем не менее все время пытается вырваться… и всякий раз ее снова ловят.

Вот и я был такой мышкой.

Или, вернее, мышью были мы, так как Маргрета продолжала оставаться со мной… только это меня и поддерживало. Она не жаловалась, не сдавалась. Так что и я не имел права сдаваться.

Пример: я сообразил, что если бумажные деньги после каждого изменения мира оказываются негодными, то золотые и серебряные монеты в какой-то степени сохраняют ценность – если не как деньги, то как металл. Поэтому каждый раз, когда мне удавалось заполучить металлическую монету, я припрятывал ее и категорически отказывался брать бумажки как в качестве жалованья, так и в качестве сдачи при покупках.

Ловкач! Ну, Алек, у тебя ума палата!

На третий день нашего пребывания в Галлапе Марга и я уснули в комнате, нанятой на деньги, заработанные мытьем посуды (это я) и уборкой комнат (Маргрета). Спать мы не собирались, просто хотели отдохнуть немного перед ужином – день выдался долгий и трудный. Мы не раздеваясь легли на одеяло. Видно, я задремал. Разбудило меня ощущение, будто что-то твердое впивается в спину. Спросонок я все же сообразил, что припрятанные серебряные доллары выскользнули у меня из бокового кармана, когда я ворочался с боку на бок. Я вытащил руку из-под головы Маргреты, собрал монеты, сосчитал, добавил какую-то мелочь и положил все в прикроватную тумбочку в футе от постели. Потом снова принял горизонтальное положение, подложил руку под голову Марги и тут же крепко уснул.

Проснулся я в кромешной тьме.

Я пришел в себя. Маргрета тихонько посапывала на моей руке. Я растолкал ее:

– Любимая, проснись!

– М-р-р-р?

– Уже поздно. Мы наверняка проспали ужин.

Тут она, конечно, сразу проснулась.

– Зажги, пожалуйста, настольную лампу.

Я потянулся к тумбочке и чуть не упал с кровати.

– Не могу найти проклятую. Темно, как в угольной яме. Подожди секунду, я сейчас зажгу верхний свет.

Осторожно слез с постели, пошел к двери, наскочил на стул, не смог найти дверь, пошарил по стене, опять ничего не нашел, пошарил еще и наконец наткнулся на выключатель. Зажглась лампочка на потолке.

В течение долгой и жуткой минуты никто из нас не мог вымолвить ни слова. Потом я тупо и безучастно проронил:

– Они опять за свое.

Комната обладала тем отсутствием индивидуальности, которое свойственно всем комнатам дешевых мотелей. И тем не менее в каких-то мелких деталях она не была похожа на ту комнату, в которой мы заснули.