Алина зачарованно слушала и не заметила, как он поймал ее в развилке старой трехствольной смоковницы, опершись руками на расходящиеся стволы и отрезав ей путь к отступлению.

— Не хотелось бы вам, Алина, отправиться путешествовать и самой увидеть все, о чем я рассказываю?

Она понимала, что находится у него в плену, поэтому откинулась спиною на третий ствол, как будто для удобства.

— Монахини тоже иногда путешествуют…

— Но не часто.

— Бродячая жизнь не привлекает меня.

— Путешествовать и скитаться — не одно и то же.

— Неужели?

— Разумеется. Вы путешествуете, продвигаясь к месту, где хотите побывать, а потом возвращаетесь домой. Скитания — это жизнь без корней.

— А у вас есть корни?

— Есть. А у вас?

Алина задумалась. Берсток она не могла называть своим домом с полным правом, с тех пор как там поселилась ее золовка. К тому же она знала, что робкая Катрин только обрадуется, если она решит вернуться в монастырь. Не то чтобы они недолюбливали друг друга, просто в отцовском доме не должно быть двух хозяек, да и в любом другом тоже.

В последний приезд Алины и Джеанны в Берсток, стоило им только появиться у ворот, как Катрин вспомнила о каком-то неотложном деле в обители Святой Радегунды и спешно уехала. Катрин ненавидела ссоры, но тихо и неуклонно утверждала свое право на власть в доме мужа.

Так где же дом Алины?

В обители? Но она никогда не ощущала, что ее дом — там. Пока не ощущала…

— Где же ваши корни? — спросила она Рауля.

— У меня на родине, в Гиени, в доме моего отца.

— И все же вы странствуете.

— Я любознателена.

— И у вас есть старшие братья.

— Только один. Рядом с Журэ у меня есть имение. Когда-нибудь я обоснуюсь там.

Как занятно; а она думала, у него нет земли…

— А почему не обосновались до сих пор?

— Вероятно, мне нужны на то веские причины.

Грубая кора царапала Алине спину.

— Вы говорите это, чтобы соблазнить меня?

Он листиком пощекотал ей подбородок.

— Мне хотелось бы показать вам мой дом и землю. Думаю, вы сочли бы ее доброй почвой, в которую можно пустить корни.

Она помотала головой.

— А даже если нет, мне пришлось бы смириться, не так ли? Удел женщин — жить на чужбине с чужаками.

Он выронил листок.

— Разве я — чужак? — И его рука медленно, вкрадчиво обвилась кругом ее шеи, скользнула под косы, легла на затылок.

Алина вздрогнула.

— Я вас не знаю… — начала она, но затем доверилась этой большой руке, ее силе и теплу, и позволила ей приблизить свою голову к голове Рауля.

— Думаю, вы знаете меня.

Его губы были такими же теплыми, как рука, и, верно, такими же сильными: они легко заставили ее губы раскрыться, так что их дыхание смешалось. Другая рука Рауля обвилась вокруг талии Алины, и ей казалось, будто он окружил ее со всех сторон.

Как войско окружает осажденный замок, штурмуя стены…

Она резко отвернулась.

— Это нечестно!

К ее удивлению, почти разочарованию, Рауль тотчас же отстранился и опустил руки.

— Вы правы. Я должен помогать вам укреплять оборону, а не атаковать всерьез, не брать вашу крепость.

— Брать! — возмутилась Алина. — Если полагаете, что настоящий штурм окажется столь же легким, то жестоко заблуждаетесь!

Сгорая от смущения, она уперлась ладонями в его мощную грудь, и он посторонился, пропуская ее. Она быстро зашагала прочь, и все же ей никак не удавалось обогнать его.

— Давайте обсудим этот случай и посмотрим, где вам следует поработать над собою, — менторским тоном начал Рауль.

— Не желаю с вами разговаривать!

— Начнем с того, — продолжал он, пропустив мимо ушей ее слова, — что вам не следовало соглашаться гулять со мною в стороне от остальных. Для поединка ваша защита все еще слишком слаба.

Алина что-то раздраженно пробормотала, но сочла за благо не останавливаться и не спорить. К тому же он совершенно прав.

— А если уж вы пошли гулять со мною, ни в коем случае нельзя было позволять мне поймать вас у того дерева. Простейшая из уловок, госпожа моя.

— Я думала, что могу доверять вам! — буркнула она, не замедляя шага.

— Еще одна ошибка. Никогда не доверяйте противнику.

— Я думала, мы друзья. — Лучше бы ей было молчать; она слышала, как звенит от слез ее голос.

Рауль поймал ее за плечи, развернул лицом к себе.

— Мы друзья.

— Как можем мы быть друзьями, если я даже себе не могу доверять наедине с вами? — Слезы все-таки прорвались, и она сердито смахнула их.

Рауль задумчиво нахмурился.

— Когда я борюсь с Галераном, мы потому и меримся силой, потому и доходим до предела, что мы друзья. А иначе как же нам стать сильнее?

— Но вы можете убить друг друга.

— Да, такая опасность есть всегда.

Она посмотрела на него, ни на миг не забывая о его руках у себя на плечах.

— А у нас?

Он нежно стер слезу с ее щеки.

— Да, Алина, мы с вами затеяли очень опасную игру.

Наутро Алина имела возможность убедиться в правоте слов Рауля, ибо они с Галераном решили весь день посвятить боевым упражнениям. Перед домом, приютившим их, было некое подобие тренировочной площадки, но утренний дождь превратил утоптанную землю в грязное месиво. Разыгравшиеся мужчины с головы до ног были в грязи; даже лорд Вильям не остался в стороне от общей потехи.

Джеанна с дочерью на руках стояла поодаль.

— Хорошо, что рядом есть река. Боюсь, в колодце не хватило бы воды, чтобы отмыть грязь.

Они переглянулись и рассмеялись.

Мужчины меж тем встали в круг, и рыцарь Галерана вызвал на бой рыцаря лорда Вильяма, который явно уступал противнику в проворстве, но был опытен и хитер. На острия мечей надели наконечники, но, несмотря на эту предосторожность, скоро тела соперников покрылись бесчисленными синяками и кровоточащими ссадинами.

Алине и Джеанне уже не было смешно.

Лорд Вильям объявил конец боя. Оба рыцаря в изнеможении пали ниц.

— Добро, молодцы! Вы не позволяете мышцам зарасти жиром. Ступайте, смойте грязь. — Он обернулся к Галерану. — А ты что же? Верно, уж несколько месяцев тебе не приходилось поднимать меч?

— Не совсем так, — как-то странно возразил Галеран, и, глядя на его изменившееся лицо, Алина вспомнила, как он появился в Берстоке, весь залитый кровью.